Краболов - [9]

В вещах пропавших рыбаков оказались письма и посылки, адресованные на имя женщин с той же фамилией, очевидно предназначенные к отправке, как только придет транспортный пароход. В вещах одного нашлось письмо, неумело нацарапанное карандашом. Оно пошло по грубым рукам рыбаков. Они читали его по складам, медленно, точно подбирая горошины, но с жадностью. Прочитав до конца, каждый встряхивал головой, точно отгоняя что-то неприятное, и передавал другому. Это было письмо от ребенка.

Один из рыбаков, рослый парень, много перевидавший в глубине Хоккайдо, всхлипнул, поднял голову от письма и хриплым голосом тихо сказал:

— Всё из-за Асагава! Если узнаем, что они погибли, мы за них отомстим.

Другой рыбак, молодой, втянув голову в плечи, добавил еще тише:

Можем же мы прикончить одного мерзавца!

— А письмо-то нехорошее... Тоска...

— Да, —  сказал первый. —  Не поостережемся —  так пропадем. Дело-то не чужое.

Рыбак, лежавший в углу с поднятыми коленями, кусая ноготь большого пальца и глядя на потолок, прислушавшись, одобрительно кивнул головой:

— Предоставьте все мне! Я тогда сам с ним разделаюсь.

Все промолчали. Промолчали, но облегченно вздохнули.

Когда «Хаккомару» вернулся на прежнее место, на третий день неожиданно подплыла пропавшая без вести кавасаки.

Как только вернувшиеся рыбаки спустились из капитанской каюты в «нужник», их сейчас же обступили плотным кольцом.

Из-за шторма они потеряли управление и стали беспомощней ребенка, схваченного за шиворот. Они вышли в море дальше всех, к тому же ветер дул прямо навстречу. Все приготовились к смерти. Рыбаков «приучили» всегда быть готовыми «с легкостью» умереть.

Но этого не случилось. Полузатопленную кавасаки на следующее утро выбросило на берег Камчатки. Рыбаков спасли русские, жившие поблизости.

Это была семья из четырех человек. Для рыбаков, изголодавшихся по семье с женщинами и детьми, в этой обстановке таилось непередаваемое очарование. Все были с ними ласковы, все о них заботились. И все же первое время им было как-то не по себе у этих чужеземцев, с непривычным цветом глаз и волос, говорящих на непонятном языке. Однако рыбаки скоро поняли, что это такие же люди, как и они сами.

Когда разнеслась весть о потерпевших крушение, к ним сбежалась вся деревня. Районы морского промысла, где работали японцы, были далеко.

Рыбаки пробыли там два дня, отдохнули и вернулись на краболов. «Не хотелось возвращаться...» Да и кому захочется в этот ад! Но на этом их рассказ не закончился. За ним скрывалось «кое-что интересное».

...Это было как раз в день расставания. Когда они, готовясь к отъезду, разговаривали у печки, вошло несколько русских. С ними один китаец. Русский, широколицый, красный, обросший густой короткой бородой, слегка сутуловатый, жестикулируя, начал о чем-то говорить. Сендо[8] помахал перед глазами рукой, чтобы показать им, что они не понимают по-русски. Тогда русский стал говорить по одной фразе, а китаец, смотревший ему в рот, переводил ее на японский. Это был неправильный японский язык, от которого у слушателей голова шла кругом. Слова ковыляли, как пьяные.

— Ваша, наверно, деньга нет?

— Нет.

— Ваша бедняк?

— Да.

— Значит, ваша пролетарий. Понял?

— Гм!..

Русский, смеясь, начал ходить по комнате. Иногда он останавливался и смотрел на рыбаков.

— Богачи ваша так делают. (Сделал вид, что душит). Богачи все стал толстый. (Развел руками, показывая, как растет живот). Ваша плохо бедняк будет. Понял? Япония — страна нехорош. Который работай — так. (Сморщился, согнулся, Как больной). Который не работай — так. (Прошелся с высокомерным видом).

Молодые рыбаки заинтересовались.

— Так, так, —  смеялись они.

— Который работай — так. Который не работай — так. (Повторил прежнее). Так нехорош. Который работай — так. (Теперь, наоборот, выпятил грудь, гордо выпрямился). Который не работай — так. (Вид, как у старого нищего). Так хорош. Понял? Россия страна—такой страна. Только который работай! Только который работай — так. (Гордо выпрямился). Россия не работай —  нету. Хитрый нету. Который душит нету. Понял? Россия совсем не страшный страна. Что другие говорил —  неправда.

Рыбаки смутно подумали: не есть ли это та самая страшная «красная пропаганда»? Но, с другой стороны, им казалось, что пусть это и «красная пропаганда», а все это удивительно верно. Они были очень заинтересованы.

— Поняли! Поняли! Правильно говоришь!

Русские о чем-то оживленно заговорили. Китаец слушал. Потом он опять заговорил, запинаясь, по одному подыскивая слова.

— Есть который не работай, получай деньги. Пролетарии всегда —так. (Втянул шею). Так не годится, Пролетарий наш один раз, два, три... сто, тысяча, пятьдесять тысяч, сто тысяч, все, все так. (Показал, как дети берутся за руки). Будет сильный. Так надо. (Похлопал себя по руке). Не сдайся! Никому! Понял? Никому!

— Да, да.

— Который не работай —  убежал. (Сделал вид, что со всех ног убегает). Хорошо, правда? Который работай, пролетарий —  гордый. (Прошелся с важным видом). Пролетарий самый важный. Пролетария нету —  все хлеба нету. Все умирай. Понял? Да, да! Япония еще не годится. Который работай — так. (Согнулся со страдальческим видом). Который не работай — так. (С чванным видом показал, как будто бьет и валит другого). Это не годится. Который работай — так. (Угрожающе выпрямился, сделал вид, что набрасывается, опрокидывает и топчет). Который не работай — так. (Сделал вид, что убегает). Япония только работай. Хороший страна! Пролетарский страна! Понял?