Козлиная песнь - [47]

У маленького прудика — заполнившейся водой ямы, откуда брали песок, — мы присели отдохнуть. Пруд порос ряской, а Эмили, которая от старости плохо видела, приняла ее за траву и соскользнула в воду, так что нам пришлось вытаскивать ее за голову. С возрастом шерсть стала выпадать у нее целыми пучками, я бы не удивилась, если бы в нашей живой коллекции в один прекрасный день обнаружилось бы некое новое, совершеннo голое создание. Совсем как собака, Эмили попыталась отряхнуть воду с остатков своей шубы,

— Давай-ка, Эмили, ешь.

Твоя лысеющая подруга, осыпанная ярко-зелеными конфетти, стояла, понурив мокрую голову и опустив уши. Еще раньше, пока мы поднимались по склону к лесу, она время от времени вставала как вкопанная, и я, дав себе слово не быть сентиментальной, несколько раз крепко огрела ее палкой.

— Смотри, Эмили, как надо. — Ты встал на четвереньки рядом с мокрой старушкой. — Вот так, смотри, как я делаю. — И ты откусил один из нижних листьев плюща, обвивавшего сухое дерево, словно огромная змея толщиной в руку с густым волосяным покровом. Наверху, среди веток дерева, листья плюща разрослись аккуратной кроной, казавшейся полноценной заменой настоящим листьям мертвого дерева.

Я видела, как ты жуешь, а потом по-настоящему проглатываешь плющ. Эмили по-прежнему тупо смотрела перед собой, даже когда ты оперся руками о ствол и, чуть приподнявшись, съел несколько листьев повыше.

— Ты что, прекрати, я, кажется, читала, что плющ ядовит, — закричала я в панике. — Ну ее, пусть обсохнет, потом она и сама начнет есть.

В ответ на мои слова ты заблеял, выпрямился во весь рост и стал объедать плющ еще выше.

— Идем отсюда. Эмили старая, у нее просто нет аппетита.

Чтобы привлечь внимание Эмили, ты снова громко мекнул. Она и вправду подошла к тебе и с трудом поднялась, как ты, на задние ноги с распухшими от ревматизма коленными суставами. Упершись ногами в ствол, она приблизила морду к твоему лицу и стала обсасывать твои щеки и лоб волосатыми губами. Я тоже встала рядом с вами и уткнулась лбом в грубую кору. Так мы трое и стояли, вперив взгляд в ствол плюща. На воздушных корнях расплодился сине-зеленый мох, похожий на плесень.

— Расскажи-ка мне еще раз, как ты попал в эту деревню. — Я скосила глаза в твою сторону. Твоя фетровая шляпа со свалки съехала у тебя на затылок, как у пьяницы. Я знала, что ты всегда приходил в хорошее настроение, когда излагал историю своего появления в здешних местах, это было одно из твоих лучших воспоминаний о беззаботной поре.

— Я доехал на велосипеде до Парижа. Адрес я знал благодаря конверту. Адрес отправителя.

— И по этому адресу никого не было дома?

— Никого.

Чтобы не подслушивать, Эмили опустила голову и снова стала на все четыре копыта. Из глубины леса доносился звук бензопилы, словно какой-то шестнадцатилетний подросток пытался произвести впечатление на девчонок, вновь и вновь заводя стоящий неподвижно мопед.

— До сих пор не могу понять, почему ты через день не зашел по этому адресу снова. Ты двадцать лет думал об этом человеке, ради него приехал на велосипеде в Париж, а потом вдруг сдался оттого, что тот на часок вышел из дому?

У Эмили подогнулись коленки, и она, вздрагивая всем телом, легла у наших ног, поворачивая назад голову, как часто бывает с животными, сдавшимися в борьбе за жизнь. Ты тоже знал это по опыту и сделал вдруг такое резкое движение, что я рефлекторно втянула голову в плечи, я думала, ты хочешь меня стукнуть.

— Come on, girls, let's go!!![13] — заорал ты.

Все нэнни повскакали со своих мест и принялись носиться как бешеные, у некоторых изо рта еще торчали листья и травинки.

— Bloody fucking idiots![14] — Ты изо всех сил бегал зигзагами между деревьями, чтобы направить всех нас в нужном тебе направлении. Эмиля уперлась передними коленями в землю, потом встала на задние ноги и из такого положения с трудом оторвала тяжелое тело ото мха. Мы с ней вместе старались изо всех сил не отстать от несущегося вперед стада.

— Через крапиву!

Накануне ты один приходил сюда, в непролазную чащу крапивы рядом с лесом, и метр за метром пробил здесь палкой проход в кусачей темной зелени, чтобы в дальнейшем по дороге домой не делать крюк, а идти через крапиву напрямик. Я издали увидела, как ты загоняешь первую нэнни в этот туннель, а сам остаешься у входа, чтобы направлять других туда же. К тому времени, как мы с Эмили дошли до тебя, над полем крапивы скользила вереница парных спиралей слоновой кости, покачивающихся над цепочкой коричневых голов, которые лишь изредка поднимались выше зелени.

— Там правда никого не было дома? — повторила я свой последний вопрос.

Вместо ответа ты повернулся ко мне спиной и пошел по узкой дорожке. Мы с Эмили замыкали цепь. Оттого что крапива была прибита только накануне, здесь все еще пахло кусачим соком.

Когда мы дошли до конца зарослей, передние животные уже вовсю обжирали запретное поле.

— Он был дома, — неожиданно выдохнул ты, когда мы, гоняясь с палками по всему полю, в буквальном смысле врезались друг в друга.

— Как-как ты сказал?

Мы не имели никакой возможности остановиться, чтобы продолжить разговор, надо было бегать и размахивать палкой и орать команды. Лишь по возвращении домой ты обстоятельно, как на исповеди, рассказал мне правду о том важном дне, со всеми деталями, про которые ты столько лет молчал.