Козлиная песнь - [41]

С овощами дело обстояло хуже: тут появлялись желтые пятнышки, там я обнаруживала белые плевки, а едва я с превеликим трудом одолевала подобные несчастья, как на мои овощи нападали новые дармоеды. Чтобы покровительствовать одним, приходится истреблять других, это я понял а по моему огороду. Как только я давала кому-то послабление, считая, что теперь-то уж наступило равновесие, так немедленно заявляла о себе непрошеная третья сила, тоже желавшая урвать от моего урожая. Однажды я не заглядывала в свой огород три недели, и за это недолгое время он пришел в ужасающее состояние. Поскольку погода в эти недели была дождливой и ветреной, трава выросла высоченная, и некоторые растения, которых я вовсе не сажала, вымахали так, что моих собственных уже вообще не было видно — они все попадали и их прибило к земле. Одуванчики, которые я весной вроде бы выдрала все до одного, снова распространились по моим грядкам, плюс, откуда ни возьмись, здесь вырос чертополох. Настоящая природа хотела вытеснить мою посаженную, трава и крапива вызывали меня на битву. Это была битва, в которой я с самого начала знала, что проиграю и что самое большее, чего я могу добиться, — это свести урон к минимуму. Наверное, на свете нет ничего сильнее, чем стремление природы расти. Каждый лопух, который я вырывала, вырасту снова, с тем же нахальством, с каким семена тыквы, посаженные мной в навозную кучу, прорастали, раздвигая целые комья навоза. Сначала над землей показывались две светло-зеленые трубочки, которые за считанные часы разворачивались в листики диаметром сантиметра по четыре. Потом дней за десять развивались огромные растения с растопыренными во все стороны щупальцами, — если, конечно, им не мешали гусеницы, иногда умудрявшиеся полностью сожрать все побеги за еще более короткое время.

Кто победит — мои посадки или паразитирующие на них дармоеды? Наверное, я должна помочь своим растениям продержаться как можно дольше, хоть и знаю, что потом вредители опять возьмутся за свое? В конце концов мне удалось вырастить кабачки, уйму кабачков, которые все созрели в одно и то же время, так что большинству я дала перерасти и превратиться в этакие цеппелины. Успех объяснялся только тем, что я топила всех слизняков в миске с пивом. Ухаживать за одними в ущерб другим — такова была моя роль огородницы, и только то, за чем я достаточно самоотверженно ухаживала, я могла потом съесть, только в то, что я храбро защищала, могла потом всадить зубы — для этих растений я сама и была главным паразитом. Я ухаживала за ними для того, чтобы потом их убить, чтобы жить самой.

В результате мир растений тоже перестал быть для меня романтической декорацией, теперь он состоял для меня из элементов, которые меня одновременно и кормили, и высасывали из меня соки. Природа хотела победить меня, прибить меня к земле, сразить градом, как пулями. Иногда миропорядок представлялся мне моим нежным возлюбленным: когда я чувствовала солнечное тепло на щеке, или когда вокруг меня порхала бабочка, или в небо взмывал жаворонок, или когда я нюхала яркий цветок. Но при этом всегда был риск, что из цветка вылетит пчела и укусит меня за нос, а если я расхрабрюсь и съем этот цветок, то он может оказаться ядовитым. А красивая бабочка еще вчера была гусеницей, в бешеном темпе обжиравшей листья, может быть, на моей собственной капусте.

Единственный вывод, который я могла сделать, — то, что я еще не в силах найти свое место в иерархии жизни на земле. Если бы я не приехала сюда следом за тобой, а поселилась бы в столице, размышляла я, глядя в потолок у себя на чердаке, меня не мучил бы вопрос о том, что такое природа на самом деле. Совсем как Глот, я читала бы стихи, несла бы чушь про бабочек и цветы, возможно, писала бы картины — прелестные пейзажи, такие, какие я видела в окно машины, когда ездила во Францию с родителями. О питомнике для тли не было бы и речи, так что передо мной не стоял бы вопрос, бороться дальше или сдаться. Ну а теперь я сдалась. Пусть борьбу с природой ведут другие, кто посильнее и повоинственнее. Лишь теперь я поняла, что все сады и огороды мира воплощают одну мысль: смотри, природа мы твои повелители.

Ладно, огородничать у меня не получилось, но я все-таки хотела тебе чем-нибудь помочь, я не могла сидеть и смотреть, как ты надрываешься. У нас почти не осталось дров, мы сожгли уже все, что можно, поэтому я отправилась за хворостом в лес. Я связывала сухие ветки и волокла вязанки домой по земле. Я собирала также нетолстые поваленные ветром деревья, которые приходилось распиливать на части. Как я ни старалась, я не умела обращаться с инструментами и очень расстраивалась. Пила, оставшаяся после Питера, была тупой, а стволы для распилки я за неимением козел клала на большой камень. Чурки, получавшиеся из бревнышек потолще, затем надо было колоть. Этот процесс занимал у меня безумно много времени, меня постоянно мучило кошмарное видение — топор, вонзившийся в ногу. Стоит промахнуться на несколько сантиметров — и я до конца дней буду ходить со страшной отметиной.

За несколько недель я заготовила куба два дров, полностью готовых к употреблению, но я знала, что этого хватит в лучшем случае на месяц, тем более если топить в библиотеке. Я начала ее отапливать, потому что использовала каждую свободную минуту, чтобы обследовать Глотовы книжные запасы. Кроме того, я по-прежнему проводила много времени у себя на чердаке в большом доме, потому что, хоть я ничего уже больше не лепила, мне нравилось сидеть там и делать записи в дневнике.