Ничего этого Миргасим не слышит, не замечает. Он ищет сегодняшнюю газету. Куда делась, кто взял? Смотрел на столе, под столом, на полке с книгами, на посудной полке, даже в печке искал. А газета оказалась у мамы под подушкой.
Взял Миргасим, развернул и чуть не закричал:
«Папа, папа!» Но сдержался.
Молча смотрел он на обведённое траурной рамкой широкое лицо. Низко надвинута серая папаха. В углах губ притаилась улыбка, из-под крутых бровей глядят озорно и пристально зоркие глаза.
Шакире взглянула и заплакала в голос:
— Ата, аткей… Папа, папочка!..
— Глупые вы, глупые, — сказала Асия, — подпись прочитайте!
Но буквы пляшут перед глазами брата и сестры.
— Мужчина ты или нет? — рассердилась на Миргасима Наиля и прочитала вслух: — «Второй кавалерийский корпус пытался с ходу форсировать реку Рузу. Однако рубеж этой реки фашисты хорошо укрепили. Кавалеристы вынуждены были спешиться и прорывать оборону в пешем строю. Здесь в жестоких боях погиб смертью храбрых любимец бойцов боевой кавалерийский начальник, командир корпуса генерал Лев Михайлович Доватор…»
— Как похож он на папу! — всхлипывает Шакире.
— Тоже, должно быть, жена, дети остались, — вздохнула Наиля.
— А конь его как? — спрашивает Миргасим.
— Ну, если «в пешем строю»…
Миргасим идёт за печку, достаёт спрятанный между ящиками с обувью коробок. Там, завёрнутая в белую бумагу, лежит красная лента, тот самый лоскут, что Миргасим подобрал на конном дворе и сохранил на память о коне-огне, о Батыре.
«Почему всадники шли в пешем строю?» — думает он, и сама собою слагается сказка:
«Пали, сражённые, кони лихие… Заморились, некормленные, обморозились, копыта потрескались, сами отощали… А Батыр? Ах, Батыр, Батыр, не на тебе ли скакал сам Доватор, лихой генерал? Нёс генерала конь, пока ноги не подкосились, пока голова не упала на гриву…»
— Нет, нет! — сам перебивает свою сказку Миргасим и придумывает другую:
«Увидал генерал на распутье трёх дорог камень, а на том камне слова высечены:
«Направо пойдёшь — сам погибнешь и коня погубишь, налево — сам жив будешь, а конь погибнет. Прямо пойдёшь — коню жить, а самому голову сложить».
Отпустил коня и пошёл пешим строем. Бился отважно. Одного фашиста разрубит — двое встают, двоих разрубит — четверо встают…»
Бережно свёртывает Миргасим обрывок красной ленты, заворачивает в бумагу, прячет обратно в коробок.
Вот будет радость отцу, когда вернётся!
«Это тебе подарок, аткей, — лента из Батыровой гривы». — «А сам Батыр где?» — спросит отец. И Миргасим ответит: «Батыр воевал и погиб». Да, он погиб, это ясно. Иначе для чего бы конникам воевать пешим строем?
— Миргасим! — зовёт Шакире. — Миргасим, спрячь газету, чтобы мама не увидела.
— Я у неё из-под подушки взял.
— Всё равно спрячь, пусть думает, что газета потерялась.
— Да, так будет лучше, — согласилась Наиля. — Удивительно, как этот генерал на отца вашего похож!
— Давайте поздравим семью Доватора с Новым годом, — предложила Асия и взяла красный карандаш.
— А про семью Панфилова ты позабыла? — отозвался Миргасим.
— Зови их всех сюда, к нам, — вскочила Разия. — Пиши, что картошка хорошо уродилась, до весны хватит. И валенки ребятам ихним сваляем, если приедут.
— Валенки всем? — усомнился Миргасим. — На всех шерсти, пожалуй, теперь не найдёшь. Зима ведь. Пиши, Асия, валенки сваляем, кому необходимо.
— Другим, конечно, тоже обувку подберём, — добавила Шакире, — босые не останутся.
— А куда письмо пошлём? — спохватился Миргасим. — По какому адресу?
— В Москву, маршалу Жукову, — сказала Асия и начала письмо: — «Просим вас, дорогой товарищ Жуков…»
— Может, о нашем отце напишешь? — вздохнул Миргасим.
— Нет. Надоедать нельзя. Нас много. Потерпим.
«Ишь ты! — подумал Миргасим. — Какие слова говорит: «потерпим». А раньше не терпела — чуть что не по ней, кулаками доказывала».
Глава тридцать четвёртая. Во сне и наяву
Сны! Для чего они снятся? А как же иначе? Не снились бы сны, никто спать не ложился бы.
Миргасим давно лёг. В комнате тихо, темно, а сна нет и нет. Почему не спится? Потому что Асия обидела.
Она с девчонками что-то к Новому году затевает, луну хотят они зажечь и звёзды.
— Будто без вас звёзды не горят!
— Это не такие, — улыбается Асия.
— Какие тебе ещё? Выдумщица!
— Без выдумки не проживёшь, — встревает Зуфер, — завянешь со скуки.
Почему Асия взяла в игру Зуфера, а Миргасима не взяла? Кому она про листья кленовые говорила, кому о Москве своей рассказывает? Миргасиму. А теперь не Миргасим ей нужен, а Зуфер. И Зианша с ними заодно. Учитель, а с девчонками шепчется…
Собрал Миргасим сегодня утром после школы всю свою ватагу, весь Золотой табун, и поскакали они следом за девчонками, к Насыровым.
— Откройте нам!
Копытами по крыльцу стучали. «И-го-го!» кричали. Не помогло.
Тогда Фаим запел нежным, тонким голосом:
— Отопритеся, отворитеся, я подарок принёс! Ох и вкусный!..
— Раз-зия, Ам-мин-нушка плачет! — крикнул Темирша.
— Наиля-а-а, — стучал в дверь Абдул-Гани, — пусти меня, я замёрз, пусти-и-и! Я маме скажу-у-у-у-у!..
— Асия, — просил Миргасим, — отвори, я тебе луну принёс. Скорей пусти меня, а то я луну разобью!
Дверь отворилась, но вместо Асии на крыльцо вышел Зианша:
