— Амам! — подхватили ребята.
— Потому что я торопился, — оправдывался Фаим. — Вот посмотрите, в моей тетради всё правильно.
Пришлось Миргасиму поискать себе другого помощника.
— Фарагат, напиши за меня, у тебя в домашней тетради всегда пятёрка.
— Без мамы не могу. Мы всегда вместе уроки пишем. Если мама занята, мне в тетрадку старшая тётя уроки пишет…
Пошёл Миргасим к Абдулу-Гани:
— Ты уроки сам делаешь?
— А как же!
— Напиши за меня.
— Нельзя. Зианша-абый знаешь какой теперь сердитый? Линейкой дерётся, в угол ставит. Что поделаешь? Он учитель, а я учителев родной брат. Кому пожалуешься?
И всё же нашлись добрые люди — работяга Темирша, сестра его длинная Разия и малютка Аминэ — все трое. Как могли, так и помогли.
Темирша упражнение буква за буквой аккуратно вывел. Разия задачку записала. Аминушка тихо-тихо на столе сидела, в тетрадь глядела и вдруг как подхватит, как потащит в рот! Съесть не съела, но чернила размазала, страницы смяла.
— Т-ты д-дома ут-тюг-гом прогладь.
— А кляксы?
— Отогни скрепки, осторожно вынь испорченные листки, — посоветовала умудрённая опытом Разия, — вставь сюда листки из другой тетради, загни скрепки, перепиши всё сначала, и сам бог даже через четыре дня и то ничего не узнает.
Миргасим всё сделал, как ему сказали, перешил тетрадь, переписал упражнение и задачу. Но цифры, какие Разия поставила, он не сумел как следует разобрать, получилось приблизительно. Да зато как чисто, красиво!
— Теперь видно, Миргасим, что ты сам потрудился, — сказала на другой день Фатыма-апа, проверяя его тетрадь. — В задаче сказано: «У девочки было два яблока, мама дала ей ещё два. Сколько стало яблок?»
— Четыре.
— Правильно. Если к двум прибавить два, будет четыре. Почему же ты в тетради поставил девять?
Миргасим молчит. А что говорить? «Аминэ тетрадь сжевала, цифры языком слизала?» Да, ему-то сказать было нечего, но Фатыма-апа говорила не умолкая:
— Интересно… Одни страницы в клетку, другие в линейку. Выдрал из тетради для письма, чтобы починить тетрадь по арифметике? Интересно… Хорошо ты потрудился…
Взяла со стола ручку, обмакнула перо в красные чернила и нарисовала в Миргасимовой тетради удивительно красивую кудрявую двойку.
— Это тебе за задачу.
Пониже вывела ещё одну двойку, такую же нарядную, фасонистую:
— Это за тетрадь.
Вечером бабушка, как всегда, поинтересовалась:
— Фатыма-апа тебя спрашивала? Что поставила?
— Четыре.
И тут он увидел глаза Шакире. Эти прекрасные тёмные глаза смотрели, словно говорили: «И тебе не стыдно?»
Но хотя Шакире ничего не сказала и даже глаза опустила, Миргасим не выдержал:
— Что смотришь?! Если к двум прибавить два, что получится? Не слыхала задачи? Если к двум прибавить два…
— Да, конечно, если к двум яблокам прибавить два яблока, будет четыре яблока. Но если к двойке за тетрадь прибавить двойку по арифметике, то в дневнике так и останутся две двойки. Четвёрки не получится.
— Виноват я, что ли? У Фаима помощи просил, к Абдулу-Гани обращался… И Темирша мне помогал, и Разия… Всё пробовал. Ничего не получается.
— А уроки учить ты не пробовал? — поинтересовалась бабушка.
Но через день Миргасим торжествовал:
— Гляди, получилась! Четвёрка!
Миргасим получил эту отметку за то, что на уроке вытянул из-под парты ногу, когда Разия шла от доски на своё место. Она споткнулась, упала.
— И вот пожалуйста! ЧЕТВЁРКА!
И снова Шакире сердилась! Не поймёшь её…
— Сама же говорила, что четвёрка хорошая отметка.
— Четыре за уроки и четыре по поведению — это совсем разные четвёрки.
Кто бы мог поверить, что Миргасим когда-нибудь получит пятёрку, бесспорную, настоящую? Это случилось много позже, когда грамоте он научился.
Фатыма-апа повесила на доску картинку, где была нарисована кошка с котятами. Она сказала, что первоклассники теперь грамотные и сегодня будут работать сами.
— Напишите сочинение. О кошке.
Миргасиму это понравилось. Вот что он сочинил:
СКАЗКА О КОШКЕ
Кошка выводит котят. У кошки есть зубы. У кошки зубы, как у льва и леопарда. У кошки есть хвост. Когда кошка злится, она вертит хвостом.
За этот хвост и была поставлена пятёрка.
— Очень ценное наблюдение, — сказала Фатыма-апа, — ты наблюдательный. Вот если бы ты всегда так старался…
Глава двадцать седьмая. Картошка, картошка…
С утра седой пеленой повис дождь. Затяжной. Летом ведро воды — ложка грязи, осенью ложка воды — ведро грязи. Земля липкая, холодная, одежда мокрая, руки мёрзнут, кожа трескается, и вскакивают на ней красные пупырышки.
Но плачь не плачь, а работать надо. От первых утренних заморозков пожелтели репьи по оврагам, почернела ботва картофеля на полях. Картошка уродилась богатая, клубни тяжёлые, розовые, как поросята. Среди этих розовых встречаются и лиловые, и белые, и желтоватые. Когда наша картошка попадает на рынок, люди смеются: «Крашеная она у вас, что ли?» А тронут пальцем, и кожура сходит тоненькими, как паутинка, лоскутками, чешуйками, обнажается твёрдый гладкий клубень. Без ножа можно чистить! Нигде такой картошки не встретишь. Земля у нас, может, особенная или это старики такой сорт никому не ведомый постепенно вывели, не знаем. Известно только, что каши манной не захочешь, когда картофель наш отварной, горячий, рассыпучий отведаешь. Без масла во рту тает.
