Миргасим стоит у двери опустив голову. Если голова опущена, глаза смотрят вниз. И что они видят? Пол. А на полу что? Рукавица кожаная, вот что! Если набить её песком, завязать потуже, вот тебе и футбольный мяч.
Миргасим поднимает рукавицу, она мокрая. Он кладёт рукавицу на печь, от рукавицы поднимается пар. Миргасим переворачивает её с боку на бок, греет осторожно, чтобы не пересушить. Пересушишь — кожа треснет.
Он так увлёкся своим делом, что о жерди позабыл.
Шофёр встал, пожал председателю руку:
— Пока.
Хотел было идти, но потом оглянулся, посмотрел на стол, поискал на стульях, заглянул под стол. На одной руке кожаная рукавица, другая рука голая. Тут Миргасим вышел на середину избы и сказал громким голосом по-русски:
— Табарыщ нащяльнык, я твой рукабис на печка поставил.
Что тут началось!
Не напрасно Асия всё лето русскому языку обучала.
— Хо-хо-хо! — Шофёр чуть не упал. — Ха-ха-ха!
Дядя Рустям чуть костыли не уронил, как услышал, а шофёр подхватил Миргасима на руки и говорит ему по-татарски:
— Как ты здорово по-русски шпаришь! Уж не москвич ли ты?
— А ты сам откуда татарский знаешь?
— Всосал с молоком матери.
— Ну, если ты татарин, дай нам жердь, которая в кузове. Нашим бабам ПЕ-РИ-ЛА сделаем, как в Москве.
— Давай чеши отсюда, — насмеявшись до слёз, молвил председатель.
— Жердь можешь взять, — разрешил шофёр.
Миргасим выскочил из комнаты, как стрела, сорвавшаяся с тетивы, даже «до свидания» забыл сказать.
Влез в кузов грузовика, сбросил на землю жердь, сам спрыгнул и поволок свой трофей. Хорошо он там, в правлении, отогрелся, но жердь согрела получше, чем печка, — уж больно длинна, тяжела… Пока тащил к мостику, семь потов сошло. Вымок не столько от дождя, сколько от пота.
Хорошо, жарко даже. Если бы сейчас хлеба кусочек, совсем было бы отлично. Да где же его возьмёшь, хлеб?
Саран-абзей взял жердь и насупился:
— Я просил — не дали, а мальчишку семилетнего уважили. Где же почтение к старости?.. Что ты тут крутишься? — рассердился старик на Миргасима. — Сделал своё дело и уходи. Без тебя управимся, иди собирай картошку.
— Пока жердь тащил, забыл, где ведро оставил… Можно, я только разочек рубанком по доске проведу?
Саран-абзей замахнулся на Миргасима жердью, и пришлось отступить.
Ведро всё-таки отыскалось. Миргасим ещё с вечера это ведро пометил, нарисовал красной краской букву «М». Но подсохнуть буква не успела, размылась, и получилось большое красное пятно, за версту его увидишь. По пятну и ведро заметно. Лежит в борозде вместе с двумя палочками. Миргасим оставил в ведре несколько картофелин, куда же они делись? Подобрал кто-то… Теперь придётся снова спину гнуть.
Ходит Миргасим по борозде, палочками ковыряет — мелочь, с орех величиной, попадается. Интересно, где девчонки собирают крупную картошку? Бродит Миргасим с борозды на борозду, руки мокрые, башмаки знаменитые дедушкины грязью облеплены. Но хуже всего, что бабушка ни на шаг не отстаёт, подбирает, что Миргасим пропустил.
— Бабушка, не нагибайся, пожалуйста, спина заболит. Я честно буду картошку из борозды выбирать, ни одной в земле не оставлю. Не веришь? Сама посмотри.
А вечером в правлении председатель Рустям всем спасибо сказал и прежде всех старику Саран-абзею за то, что мост быстро сшил-сколотил.
— Хотя из спасиба шубы не сошьёшь, — ответил Саран-абзей, — но если труд твой уважают, мастерство ценят, то и поработать не грех. А главное, пять больших гвоздей я сберёг, нигде таких теперь не купишь, это Насыр-кузнец ковал. — Он вытащил из кармана длинные гвозди с большими плоскими шляпками. — Вот полюбуйтесь! А жердь и без гвоздей сто лет на козлышках лежать будет, никуда не денется, потому что пригнана ладно, обточена топором искусно.
— Спасибо ещё раз, абзей. Гвозди эти пусть будут вашей премией.
— Если бы прежние председатели были такие, как ты, Рустям, я бы и для них так же старался бы.
Потом слово взяла бабушка:
— Поблагодарим школьных учителей Зианшу-абыя и Фатыму-апа, они учат детей хорошо, воспитывают своим примером. Сами работали усердно, и школьники старались. Хочется похвалить Асию, Наилю…
И пошла бабушка называть лучших. Называла, называла…
— А не больше вы упомянули имён, чем было детей? — пошутил дядя Рустям.
— Нет, кое-кто остался не названным, — ответила бабушка.
Все засмеялись, а Миргасим спрятался под стол, чтобы никто не догадался, какого человека в числе лучших не назвала бабушка.
