Козел в огороде - [20]

Шрифт
Интервал

— Была, очевидно. Только от чего ручка? От кофейной мельницы ручка!

— Что за чушь!

— Да уж, трудно даже представить себе более чушистое. В том-то и заключается обидное надувательство для наших девиц, что зря-то они, выходит, нагишом в углу стояли. Никаких следов от этого не осталось, даже для судебного разбирательства по алиментному делу. Никаких. Глупость их осталась! А следствием зафиксировано точно: «Найдено в фибровом чемодане, отобранном у бандитов 30-го числа сего года и принадлежащем, по их собственному признанию и по подтверждению сего гражданином Клейнершехетом, Ароном Лейзеровичем, некоему гражданину в роговых очках, проживавшему в номерах „Ривьера“ с 18-го по 22 июля,— следующих по описи 30 предметов: сорочек пять пар денных, три пары ночных, пять пар фильдеперсовых носков, две пары подштанников вязаных, два полотенца, мыло 1 кусок, зубная щетка 1, зубной порошок коробка, початый 1 флак. одеколону ТЭЖЭ, ножниц 1 пара для ногтей, подушка 1 (думка), одеяло 1, простынь 2, початая жестянка с трубочным табаком „Джевис“, книжка на иностранном языке с множеством изображений женских голов, билет до Киева в жестком вагоне с плацкартой — вагон 3, место 36, и кофейная мельница крупного формата». Так в описи и стоит — кофейная мельница.

Чего же вам еще?

— Позвольте, позвольте!.. Пусть себе мельница… Но вы как будто обмолвились, что-то о бандитах… Это еще что такое? При чем же тут бандиты?

— Хе-хе, в том-то и дело, что очень даже при чем,— хитренько посмеиваясь, отвечали умники,— только до них дело еще далеко. Бандиты ерунда, в конечном счете… Бандиты, пожалуй, во всей этой истории если и оказались тоже в дураках, то хоть сразу это поняли и по-своему совсем уж не так глупо обернулись… А вот иные прочие, вроде Табарко или Добржанского, и еще многие, так они действительно не только в дураках, но и в чем похуже — в жульничестве себя обнаружили…

— Извиняюсь! — восклицали растерянно простачки из тех, что не были очевидцами.— Извиняюсь! Нам опять что-то не совсем ясно. Как же так? Начали вы свой рассказ, да и по всем фактам выходило,— с описания, как облапошил ваших обывателей неизвестный приезжий, как он надул публику афишами, как подвел Сонечку Нибелунгову, что позволил себе проделать с девицами… А теперь свели как-то так вопрос идеологически, будто и Сонечка не только в дураках оказалась, но и в пособницах авантюры, в обманщицах публики, и певицы срамились вроде как бы из каких-то не совсем благовидных побуждений, тогда как неизвестный, вы сами говорите, будучи кинорежиссером, гнусно обманывал их, крутя вместо ручки киноаппарата…

— Да он вовсе и не был кинорежиссером,— хладнокровно перебивали простачков умники.

— Час от часу не легче! Тем паче — значит, он один и есть самый патентованный прохвост, а ни кто другой!

— Ну, это как сказать… пожалуй, вы того — хватили через край…

— Как через край? Вы же сами его только что величали жуликом…

— Что же из того? Мы от слов своих не отказываемся ни в какой мере. Конечно, жулик! Но какой? Такой, каких теперь тьма.

— Вот уж никак не ожидали, что вы вроде мамаши Близняк заговорите. Ей простительно, а вам…

— А нам и подавно. Мамаша по дурости своей болтает, а мы вам из опыта и наблюдений говорим. Тьма теперь сделанных жуликов. Таков и «символ» наш. Жулик, так сказать, по условиям среды. Вы же сами, не смеем сомневаться, знаете, как общественно грамотные, что «бытие определяет сознание».

— Знать-то знаем, а только какое же это сознание,— не уступали простачки,— черт-те что в афишах наобещать, а самому сбежать, не выступив…

— А вы бы как назвали его, если б он не только наобещал, а и выступил, не будучи киноспецом и ни хрена в этом деле не смысля? Правда, теперь и таких красавчиков много, так что их поступки вы, пожалуй, за должное принимаете…

— А афишка-то все-таки жульская?

— А дознано разве, что он ее составлял?

— Ну, допустим, что не дознано… Зато махинация с кофейной мельницей и дознана, и установлена.

— Не было у него и кофейной мельницы вовсе…

— Что за дьявол такой? Это уж выходит, что или мы с ума соскочили, или вы из нас дураков строите. Ведь только что вы подробнейше пересказали нам официальное дознание…

— И если угодно, еще раз перескажу. Да ведь это же новая очередная глупость и безграмотность, только лишь официальная…

— Фу! С вами вспотеешь, право. Мозги дыбом станут… Козел, не козел, Козлинский, не Козлинский, жулик и не жулик. Вот, тут она, вещественная улика,— кофейная мельница — и нет ее. Однако же не станете вы нас уверять, что, и точно, приезжий этот — оборотень, что не он козлу документы свои для заметания следов подсунул, а они действительно Алеше принадлежали. Этот же трюк его — откровенный подлог.

Здесь простачки смотрели на умников с явным торжеством, но умники возражали, нимало не смутясь:

— Конечно, мы не дураки уверять вас, что приезжий — оборотень, но и обвинять его в подлоге тоже не хотим, потому что приезжий этот никаких документов, ни своих, ни чужих, издохшему козлу не подсовывал.


>Глава одиннадцатая

О значении идеологического подхода

В этом месте упражнение умников в диалектике прерывалось, так как простачки, какими бы они ни были простачками, тоже оказывались не лыком шитыми и умели постоять за себя, «подвести под свои предпосылки идеологическую базу», как они тотчас же не без раздражения заявили.


Еще от автора Юрий Львович Слёзкин
Дом правительства. Сага о русской революции

Дом правительства, ныне более известный как Дом на набережной, был эпицентром реальной жизни – и реальной смерти – социалистической империи. Собрав огромный массив данных о его обитателях, историк Юрий Слёзкин создал необыкновенно живое эпическое полотно: из частных биографий старых большевиков, из их семейных перипетий, радостей и горестей, привычек, привязанностей и внутренних противоречий складывается цельный портрет русской революции и ее судьба: рождение, жизненный путь и естественное окончание.


Столовая гора

Написанный в 1922 г. роман «Столовая гора» («Девушка с гор») талантливого незаслуженно забытого русского писателя Ю. Л. Слезкина (1885—1947) — о поисках российской интеллигенцией места в обществе в постреволюционные годы, духовном распаде в среде «внутренней эмиграции».


Мой пантеон

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Гран Бардак Женераль

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Эра Меркурия. Евреи в современном мире

Исследование историка Юрия Слёзкина, автора монументального “Дома правительства”, посвящено исторической судьбе евреев российской черты оседлости – опыту выживания вечно чуждых (и тщательно оберегающих свою чуждость) странников-“меркурианцев” в толще враждебных (и вечно культивирующих свою враждебность) “титульных” наций. Этот опыт становится особенно трагическим в XX веке, в эпоху трех “мессианских исходов” – “в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю обетованную еврейского национализма; и в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности”.


Ольга Орг

Роман талантливейшего незаслуженно забытого русского писателя Юрия Львовича Слёзкина (1885—1947) «Ольга Орг» (1914) за короткий период выдержал до десятка изданий, был экранизирован и переведен на шесть европейских языков. В нем выведен новый тип девушки, новая героиня эпохи крушения идеалов буржуазного общества. Обнаружив фальшь, лицемерие буржуазной морали, гимназистка Ольга Орг, дочь крупного губернского чиновника, сбрасывает ее оковы, но перед ней нет ни путей, ни идеалов…


Рекомендуем почитать
Ангелы поют на небесах. Пасхальный сборник Сергея Дурылина

Настоящий сборник – часть большой книги, составленной А. Б. Галкиным по идее и материалам замечательного русского писателя, богослова, священника, театроведа, литературоведа и педагога С. Н. Дурылина. Книга посвящена годовому циклу православных и народных праздников в произведениях русских писателей. Данная же часть посвящена праздникам определенного периода церковного года – от Великого поста до Троицы. В нее вошли прозаические и поэтические тексты самого Дурылина, тексты, отобранные им из всего массива русской литературы, а также тексты, помещенные в сборник его составителем, А.


Биографический очерк Л. де Клапье Вовенарга

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Зефироты (Фантастическая литература. Исследования и материалы. Том V)

Книга впервые за долгие годы знакомит широкий круг читателей с изящной и нашумевшей в свое время научно-фантастической мистификацией В. Ф. Одоевского «Зефироты» (1861), а также дополнительными материалами. В сопроводительной статье прослеживается история и отголоски мистификации Одоевского, которая рассматривается в связи с литературным и событийным контекстом эпохи.


Дура, или Капитан в отставке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ пятый. Американскіе разсказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих

В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.


Разными глазами

Повесть в эпистолярном жанре «Разными глазами» (1925) талантливейшего незаслуженно забытого русского писателя Юрия Львовича Слёзкина (1885—1947) многозначна. Это и осмысление проблем новой жизни России, новой, раскрепощенной морали, и осмысление своего пути, это и поиски истины, смысла новой работы. Странные отношения двух отдыхающих в Крыму — музыканта Николая Васильевича Тесьминова и жены профессора Марии Васильевны Угрюмовой — вызывают напряженный интерес окружающих. В разнице восприятия и понимания этих отношений, которую мы видим в письмах, обнаруживается и разница характеров, мировосприятий, мироощущений, отношения к себе и другим людям.


Третья жизнь

Вступительная статья известного литературоведа, исследователя творчества забытых и ранее запрещенных писателей С. С. Никоненко к книге, в которой собраны произведения талантливейшего русского прозаика Юрия Львовича Слёзкина (1885— 1947).


Рассказы

Воспитанный на Пушкине и Чехове, Мериме и Флобере, талантливейший незаслуженно забытый русский писатель Юрий Львович Слёзкин (1885—1947) высоко ценил в литературе мастерство, стиль и умение строить крепкий сюжет. В его блестящих рассказах, таких разных — и лирических, и ироничных, и проникнутых духом эротики — фрагменты реальной жизни фантазией автора сплетены в причудливые сочетания и скреплены замечательной фабулой.


Бабье лето

«…В строках этого молодого, еще не окрепшего автора есть что-то от Л. Н. Толстого его первых времен…» — такую характеристику роману Юрия Львовича Слёзкина (1885—1947) «Бабье лето» (1912) дал один из современных ему критиков.