Козел в огороде - [19]

Только лишь тронули уже припахивающий, и весьма неприятно припахивающий, труп Алеши и отнесли его на милицейский ледник в виде вещественного доказательства (небось знали бы, чему служил он доказательством, не прятали бы его, а убрали бы поскорее с глаз долой), как тотчас же по всему городу потянуло таким душком, от которого кой-кого отворотило, кое-кого обеспокоило, а кой-кому и вовсе стало тошно.

>Глава десятая Диалектический метод в понимании истории

— Ну, пусть бы околпачена была публика,— говорили впоследствии умники из тех, которые задним умом чрезвычайно крепки,— это бы куда ни шло. На то она и публика, чтобы ее околпачивал всякий, кому не лень. Потому что хотя среди публики в настоящем случае находился в некотором роде «весь цвет» города, все же публика при всяком составе всегда и везде «любит, чтобы ее водили за нос», и чем невероятнее обещанное ей удовольствие, тем она ему больше хочет верить и легче на нем попадается. Но что же думали те, кто разрешил этот вечер-гала, кто подписывал алые афиши, кто попустительствовал, так сказать, мошенничеству? Да не только попустительствовал, а поощрял его своим собственным присутствием, своей дружбой с авантюристом и жуликом. Своим участием в авантюре!

— Ну, пропали у публики кровные денежки задарма, положим, не совсем задарма, потому что часть программы Николини исполнили честно, и эта жалоба смахивает на старый анекдот: «Дрянь дали ужасную, да еще мало»,— о, ведь не выступила, а должна была выступить вместе с жуликом и Сонечка Нибелунгова. Ведь это ее фамилия стояла на афише. Да еще с присовокуплением — «будущая звезда экрана». Да еще как выступить — крупным планом. Черт его знает, что это значит такое, но, во всяком случае, что-то приманчивое, что-то такое, на что публика должна была клюнуть. Расчет небось такой был! А если так, то выходит двойной обман. И уже со стороны кого? Сонечки Нибелунговой. Той самой, на которую возлагали все столько надежд. Которая обещала быть гордостью нашего города.

И не ее одной обман, а тех, кто был ей близок, кто мог на нее повлиять, посоветовать ей. Где голова была у почтенного папаши Близняка? Если его жена, больная женщина, по немощи своей, быть может, и «не созвучная», то ведь он-то сам человек с головой! И еще какой головой! Ведь это же не секрет, что он и золото в свое время сумел припрятать, и с властями прекрасно ладил.

А ведь вы только послушайте! Ну, Сонечка попала в авантюристки по легкомыслию, свойственному женскому полу, подвела публику не со зла — хорошо. Но она же и себя подвела как. Красы своей — волос — лишилась ни за что, замуж вышла — ну хотя бы за жулика (по спешке это нынче не редкость), а то ведь даже и неизвестно за кого там, за какого-то оборотня, символа или козла — черт его забодай совсем. Мало того, в разводках оказалась без своего ведома, а по мнению некоторых — даже вдовою Алешиной, при алиментах мужниных. Это ведь уже даже не глупость, а трагедия.

С такого малодушные в сажалках топятся. Хорошо, что наша не глубока — в ней топиться разве только для фильмы можно. Впрочем, если разобраться, то, пожалуй, действительно из этого самого мазурика Козлинского мог бы выйти неплохой постановщик. Теперь ведь разобраться — кто режиссер, а кто просто жулик — мудрено, их работа одинакова, говорят, и по результатам, и по копеечке, в которую она влетает. Он ведь под гребенку всех девиц наших остриг (и это даже к лучшему, по гигиеническим соображениям), но постриг руками Люмьерского, а волосы-то забрал себе и обещанного процента парикмахеру так и не заплатил. Мало того, девиц обкорнав, он еще, по их свидетельству, у всех у них фотогеничность какую-то проверял. Да как проверял! Ставил их по очереди в угол в нагом виде и снимал киноаппаратом. Срамота, конечно. Ну, пусть одна срамота… Девицам она, пожалуй, даже к лицу… «Ах, ах, что вы! Меня раздетой видели?.. Нет, нет!.. Не может быть, чтобы видели…» Это они как по нотам разыгрывают, когда какой-нибудь повеса, а по-теперешнему хулиган, напомнит им не без игривости, что «имел суждение об их сложении» при совместном принятии «солнечных ванн»… Так ведь в том-то и дело, что не одна срамота, а хуже. Черт знает что получилось. Обидное надувательство! Ведь что же оказалось-то на поверку? Оказалось-то при расследовании дела и осмотре вещественных доказательств, что ведь у этого самого «символа»-то вовсе и не было никакого киноаппарата, или как его там величают у специалистов.

— То есть как же не было, а чем же он снимал? Кодаком? ^{22} — спрашивали умничков простачки.

— Да в том-то и дело, что и не кодаком даже,— отвечали умники,— кодаком все же как-никак снять можно. Какая ни на есть малюхонькая, все же карточка получится. Если любителю подвернется такой снимок, чего доброго, и срамота пропадет не задаром… А в том-то и штука, что у нашего, «у оборотня», вовсе никакого аппарата не было.

— Так чем же он снимал?

— А шут его знает чем! Это вы у наших красоток фотогенических спросите. Это он их в угол ставил и какой-то ручкой вертел, по их свидетельству.

— Значит, все-таки ручка-то какая-то была?