Ковыляя, кот идет - [3]

— Как на черта? Вот ты уверен, что сумеешь жить на свои стихи. А я не уверен.

— Я тоже не уверен, что смогу…

— А я хочу быть уверенным. Понимаешь? Вот если бы я писал как Хем!.. Я б тогда на всё плюнул. Писал бы, писал бы, писал…

— Зачем тебе писать как Хем? Ты пиши как ты.

— Стараюсь. — Слава встаёт. — Пойду я. Поздно.

— Да чего там, посиди ещё…

— Спать охота. Утром рано вставать. Это вам хоть до часу отдыхать можно.

— Нам завтра тоже рано: субботник.

Жмут руки.

Андрей. Да, чуть не забыл тебе сказать. Женька звонил. Завтра собираемся у него. По трояку. Выпьем. Попляшем.

— Что, день рождения у кого?

— Да нет, просто предки свалили. Придёшь?

— Постараюсь.

— Один?

— С Танькой.

…потом Андрей долго смотрит с балкона, как Слава медленно идёт по пустой тёмной улице.

Утро.

Пустые трибуны стадиона.

Очень тихо.

Идут на субботник.

Гвалт. Весело.

В джинсах, спортивных костюмах, кедах.

Шумной толпой идут. Дорогу перебегает Андрей.

— Гляньте, Андрюха!

— Привет. Андрей!

— Здоров!

— Гутен морген!

Андрей смешивается с ними. Смех. Он рядом со Светой. Тут же битник Женя, Сергей и ещё знакомые лица.

Жмут руки.

Женя. Ты предупредил Славку?

Андрей. Да, он вчера был у меня. Где работаем?

Сергей. Убираем стадион.

Андрей. А занятия будут?

Женя. Какие занятия, бог с тобой! Пиво пойдём пить.

Где-то впереди уже поют песни.

И вот — вот они уже на стадионе.

Субботник начался.

Стадион оглашён гвалтом.

Получают лопаты. Метут на трибунах. Тащат разные вещи.

Андрей, Света, ещё ребята с лопатами.

— Идёмте со мной, — говорит им мужчина в кепке.

Они выходят с территории стадиона.

А рядом со стадионом — кладбище.

Ларек, где продают венки. Ворота на кладбище. Старухи.

У ворот метёт толстая баба.

А рядом — студенты окапывают деревья возле стадиона. Оттуда доносится гвалт. Мужчина в кепке повернулся и ушёл. Мимо на улице звенят трамваи, мчатся троллейбусы и машины.

Ребята вкалывают.

Битник Женя включает транзистор и вешает на дерево.

Андрей. А где тут можно напиться, отцы?

Сергей. Чёрт его знает.

Света. А я тоже хочу пить.

Женя. На кладбище, по идее, можно.

Андрей. Вроде неудобно.

Сергей. Неудобно знаешь что?

Андрей. Знаю: спать на потолке.

Сергей. Да, и ещё кое-что.

Андрей(Свете) Пойдём, что ли, напьёмся?

Света. Пойдём.

Андрей прислонил лопату к дереву (но та соскользнула) и пошёл. Света пошла с ним. Ребята снова принялись за работу, кроме битника Жени, который стал возиться с транзистором.

Они медленно идут по кладбищу. Никого нет.

Потом они сворачивают с асфальта на тропинку и идут среди могил. Могилы. Разные. Почти все с оградками.

А есть просто холмик, и ни имени, ни числа.

Все звуки отключены.

Потом они пьют воду, став на колени, из-под крана.

Вовсю разлетаются брызги. Но шума воды не слышно.

Потом они сидят на скамейке, прислонясь спиной к ограде. Рядом памятник с фотографией.

Они молчат. Она склонила голову ему на плечо. Он взял её руку в свою. Как-то нелепо выглядят здесь их джинсы и кеды.

Он склоняет голову на длинные её волосы (они искрятся на солнце) и закрывает глаза…

Немного заслонённая её искрящимися волосами, смотрит с памятника строгая фотография ещё не старой женщины.

Долго смотрит…

«Наступит время, когда мёртвые услышат глас Сына Божия, и услышавши оживут» Иоанн 5.25

И вдруг включаются звуки, шум улицы, машин, звонки трамваев, Ведь кладбище расположено в центре города, рядом со стадионом.

Когда они вернулись, битник Женя снова возился с транзистором, Сергей и Валера играли на траве в карты. Вова пытался ходить на лопатах, как на ходулях, кое-кто просто валялся на траве.

Работу они кончили.

Только два дерева не были окопаны — Андрея и Светы.

Песня Beatles «Birthday»

Четыре пары ног: мужские — женские — мужские — женские.

Они сидят на диване: Слава, Таня, Андрей и Света.

Вечеринка у битника Жени.

Пластинка, кружась, отражается в полированной крышке проигрывателя.

В другой комнате стол. Много бутылок разных, рюмки разного калибра. Посредине «закусь» — ваза с конфетами.

Сергей и Валера, пристроившись за журнальным столиком, играют в коробочку.

Вова с сигаретой ходит неприкаянно: — Отцы, скоро бухать будем?

Есть ещё разные люди, сидящие, стоящие, мигрирующие по комнатам, из которых следует выделить двоих друзей битника Жени — тоже битников, они стереотипны: прыщавы, длинноволосы, в белых босановах, потёртых джинсах и чешских вельветовых туфлях.

Они и Женя (они стоят, он сидит на подоконнике) беседуют у раскрытого окна:

— Эрик Клаптон — он, конечно, чувак…

— Но всё же до Джимми Хендрикса ему далеко…

— Я уже не говорю о Джоне Мэйеле…

— Да что твой Джон Мэйел? Лажа…

— Дурак ты. Сам ты лажа. У него обалденный альбом, Мельник за него шесть колов просит…

— Дурак твой Мельник…

Есть ещё там три девицы, явно не свои в студенческой компании.

Они ничьи, Женя пригласил их для танцев. Они сидят в уголке и рассматривают альбом репродукций Пикассо. Очень чувствуется, что они тут не свои.

«Герника».

— Отцы, кто расскажет новый анекдот?

— Я могу. Правда, он абстрактный.

— Опять про крокодилов?

— Нет, про Чапаева.

— Кто взял штопор? По-хорошему признавайтесь, а то всех расстреляю.

— Не труси на пол, пепельница для чего…

— Отцы, скоро бухать будем?

— 48, 50, 52! У меня партия.