Ковентри возрождается - [7]

— Не волнуйся, милая. Моего мужа однажды труба парового отопления насквозь проткнула, а теперь он дважды в неделю играет в бильярд.

«С трубой или без?» — подумала я и засмеялась.

Женщина испуганно оглядела вагон-буфет и сказала:

— Пойдем-ка лучше на кухню.

Остальную часть пути я сидела на перевернутом ящике для хлеба и рыдала, а вокруг меня в жаркой тесноте делала тосты, грела в микроволновой печи еду, подавала ее посетителям и препиралась между собой буфетная обслуга. Только чтобы им угодить, я проглотила две таблетки аспирина, запив их коньяком из миниатюркой фирменной бутылочки «Британских железных дорог».

Было уже темно, когда я, споткнувшись, вывалилась из поезда на вокзале Сент-Панкрас. Я упала на спину и впервые посмотрела в темное лондонское небо, видневшееся сквозь сводчатую крышу пестрого стекла. Чьи-то добрые руки подняли меня на ноги, но я даже не поблагодарила. Я уже мчалась в город.

Направо или налево? Налево. Я сбежала по грязным ступеням вниз. Впереди ярко горели слова: «Кингз-Кросс». Я стояла на перекрестке. Светофор повелел красным автобусам и черным такси остановиться — ради меня. Я пересекла улицу и вошла в здание вокзала. Мне срочно надо было в уборную. Я стала отчаянно искать нужную вывеску; вот она. Такой знакомый силуэт: женщина без рук, в треугольном платье.

Я сбежала по лестнице навстречу тяжелому запаху. Турникет. Объявление: 10 п. У меня не было 10 п. Мой мочевой пузырь разрывался. Сердитая негритянка подняла голову от вязанья. Она там дежурила. Глаза ее скользнули по моей грязной одежде, по чумазым рукам и лицу.

— Пропустите меня, пожалуйста. Я хочу пи-пи.

— Десять пи[8], — сказала она. И не улыбнулась.

— У меня нет десяти пи, — сказала я.

За мной уже выстроилась очередь. Маленькая девочка плакала. Ее шлепнули по ножкам; она зарыдала громче. Я отошла в сторону, чтобы пропустить раздраженную мать девочки. Женщине надо было протащить через турникет два огромных чемодана, сумку на ремне и хнычущего ребенка.

Служительница наблюдала, как та маневрирует своим грузом. На икрах у девочки горели следы материнских ладоней. Измотанная мать протиснулась-таки в кафельный рай. Он в последний раз огласился жалостными воплями ее дочки, потом дверь кабинки закрылась и приглушила плач.

Я снова попросила:

— Пропустите меня, пожалуйста.

Служительница поднялась со стула. Я чувствовала, что в ней постоянно клокочет ярость, которой она наконец вот-вот найдет выход.

— Уходи лучше, ты, дурная женщина. Задарма пролезть хочешь? Так не бывает. Плати, как все люди. Убирайся, знаю я таких — денатуратчиков, наркоманов и прочий сброд.

Своим обширным телом она загородила мне дорогу. Она была Хранительницей Турникета. Контролером Мочевых Пузырей. Директором Кишечников. Чтобы войти в ее королевство, мне необходим был волшебный кусочек серебра.

— Что же мне делать? — спросила я ее. — Куда мне идти?

— Это твои трудности, — ответила она. — Сама виновата, что так живешь.

Она решила, что я бродяжка. Так думали и те женщины, что шли туда и обратно через турникет. Они оглядывали мою грязную одежду, лицо. Они тщательно избегали касаться меня. Я снова поднялась по лестнице в вестибюль вокзала. Я заметила других грязных, плохо одетых женщин; у них были жуткие зубы и растоптанные туфли. Они сидели на полу, передавая друг другу бутылку хереса. Их было трое. Я подошла и попросила у них десять пенсов... «На туалет».

— Чего-чего? — изумилась старшая из них.

— Мне очень нужно, — сказала я и исполнила от нетерпения джигу на мраморном полу.

— Тогда иди обойди вокзал, — сказала шотландка с лиловым лицом. — Нечего деньги тратить на ссанье и сранье. Все равно что выбросить.

— Обойти вокзал?

Старшая неуверенно встала на ноги.

— Да это она про гостиницу. Забеги в гостиницу... в «Северную». Дождись, пока регистраторша отвернется, и ныряй.

— Там так здорово, — сказала младшая, утирая рот. — Я там аж купнулась на той неделе. Там у них душистое мыло и настоящее полотенце. Я и ноги успела ополоснуть, пока меня не вышибли.

Теперь мне пришлось целиком сосредоточиться на том, чтобы держать в узде мочевой пузырь. Я быстро обогнула вокзал, прошла мимо такси, выстроившихся в ожидании пассажиров, и увидела гостиницу. Я взбежала по ступеням. Сквозь стеклянные двери заглянула внутрь. Около стола регистрации слонялось без дела много людей в форменной одежде. Ждать я не могла. Я вошла в двери и свернула направо. Увидела надпись «МУЖЧИНЫ». Направилась к ней. Я услышала позади крик, молодой голос... женский... «Что вам угодно?»

Я не обернулась. Толкнула дверь с надписью «МУЖЧИНЫ». Запах был такой, словно передо мной возникла еще одна, невидимая дверь, сквозь которую надо прорваться. У писсуара стоял молодой человек; при моем появлении глаза у него расширились, и он постарался повернуться ко мне спиной. Он забрызгал свои белые туфли.

— Вам не сюда, — сказал он.

Я с треском распахнула дверь кабинки... свободно. Рванула с себя мешающую одежду и села. Освобождение наступило незамедлительно, мое тело расслабилось... Я воспарила. Когда из меня вытекла последняя капля, я встала и одернула одежду. Взглянув вниз, я увидела под дверью белые туфли. Я замерла, надеясь, что туфли уйдут. В конце концов молодой человек произнес: