Ковчег - [16]
- И сколько там тонн?
- Двадцать. - Ответил Григорьев и пожал плечами. - Думаю, на первое время нам хватит, конечно, при условии должной экономии.
- Ай, да молодец! – похвалил его Сотников. - Если бы кому проболтались, слили бы к чёртовой матери…
Иван Петрович грустно улыбнулся. Последние годы он жил в обстановке полного игнорирования дела, которому он служил всё жизнь. Он привык правдиво оценивать ситуацию и не приукрашивать её, апоэтому сказал:
- Есть и плохие моменты.
– Какие?
- Неприкосновенного запаса продовольствия больше нет.
- Как нет?
- Вот так, нет! – огрызнулся Григорьев. - Кто сдавал помещения убежища в аренду? Вот сотрудники арендаторов потихоньку и вынесли всё из склада продовольствия.
- Получается, у нас нечем кормить людей, – высказал страшное предположение Александр Николаевич.
- Так что ли?
- Вероятно.
- Приехали…
Глубоко задумавшись, он зашагал быстрее и в одиночку завернул за поворот. Коридор Убежища поворачивал под прямым углом, предназначенным для гашения ударной волны.
- Постойте, – раздался крик отставшего Григорьева. - Куда же Вы?
- Ах, простите, – Сотников притормозил, явно думая о своём. - У меня из головы не выходит, как мы будем кормить население…
- Успокойтесь, – рассеянно сказал Иван Петрович. - С восточной стороны убежища находились склады арендаторов. По-моему там есть фирма торговавшая бакалеей и консервами. Должны быть остатки товара…
Сотников резко остановился и с осуждением посмотрел на спутника, затем страстно схватив провожатого за руку, упрекнул:
- Так чего же Вы молчали?
- Думал сказать позже.
- Я голову ломаю, а он молчит… - возмущался бывший директор. - Пойдёмте скорее туда. Необходимо всё осмотреть и пересчитать!
- Успеем, – Григорьев не разделял энтузиазма Александра Николаевича. - По пути я хотел показать Вам много интересного…
- Потом, ладно! – Сотников привык решать проблемы по мере наступления. - Быстрее, быстрее…
Он буквально потащил медленно передвигающего собеседника. Тот недовольно забубнил, что–то себе под нос, но скорости поневоле прибавил. Когда они повернули за очередной поворот, из незапертой комнаты бесшумно вышла молодая красивая женщина. Она держала руки на выпирающем животе, красноречиво свидетельствовавшем о месяце шестом беременности.
- Николай! – Обрадовалась она.
- Наконец – то ты нас нашёл.
- Катенька! – Сотников нежно обнял жену. - Как ты?
- Страшно очень! – Катя громко всхлипнула. - Я думала, не выберемся… Кругом стреляли, всё горело… Ужас!
- Успокойся. – Муж заботливо погладил её по гибкой спине. - Плохое закончилось, всё теперь будет хорошо…
Женщина беспомощно и доверчиво уткнулась лицом в его плечо. Её плечи мелко и часто подрагивали. Стоящий немного в стороне Григорьев тактично отвернулся. Мягко, но твёрдо Сотников отслонил размякшую жену и сказал:
- Катенька, нам нужно идти.
– Так быстро?
- Понимаешь, важные дела.
- Какие могут быть здесь дела?
- Ты не понимаешь, я в ответе за людей, оказавшихся в убежище.
- Ты, прежде всего в ответе за меня и ребёнка…
- Конечно, – он уже уходил от неё. - Я скоро вернусь!
Сотников ласково улыбнулся жене и быстро пошёл по мрачному коридору. Рядом ковылял, из всех сил стараясь не отстать, Иван Петрович. Катенька хотела сказать что–то, но потом передумала и просто стояла о чём–то сильно задумавшись…
11
Патриарх буквально выскочил за двери столовой, зато по коридору пошёл подчёркнуто неторопливо. Обитатели Убежища встречались ему по дороге крайне редко. Вся жизнь общины подчинялась железным требованиям и жёсткому распорядку. Большинство людей находилось на своих местах работы, а не шлялись без дела.
- Добрый день! - встречные коротко здоровались с грозным руководителем и тихо шмыгали в первые попавшиеся двери.
Он, молча, кивал им, не различая лиц. Отчасти от полумрака коридора, а в большей степени от непрошеных воспоминаний.
- Почему–то именно сегодня они такие яркие, выпуклые. Будто заново переживаю давно прошедшие события… - подумал Патриарх, двигаясь в противоположный край Убежища, где размещался детский сектор. - Даже подозрительно немного!
За время перехода он умудрился вспомнить случай шестидесятилетней давности. Потом в памяти всплыл первый день жизни в Убежище. Из двери, приоткрытой со страшным скрипом, классной комнаты выглянула встревоженная молоденькая Учительница и воскликнула:
- Ой! Вот и Вы.
– Извините за опоздание!
- Ребята Вас заждались…
- Иду, иду.
- Они так волнуются перед первой встречей, – на курносом лице девушки проступили розовые пятна волнения. - Ученики давно мечтают увидеть Патриарха.
Они вместе зашли в просторный класс. Над каждым столом, за которым сидел взволнованный ребёнок, горела хиленькая лампочка. От этого остальная комната казалась темнее, чем на самом деле. Патриарх встал перед первым рядом потёртых столов и поздоровался:
- Здравствуйте, дети!
- Здравствуйте! – нестройным хором ответил класс.
- Я расскажу вам о тот, что было с людьми раньше. Вы услышите много нового, и у вас возникнет много вопросов. Вы можете задавать их. – Он повернулся к Учительнице. - Аккумуляторы заряжены?
Мы расстались с Григорием Мелеховым, в тот момент, когда он вернулся на родной хутор. А как сложилась дальше его судьба? судьба его родных и близких?Читайте об этом в новом романе Владимира Шатова "Дон течёт к морю".
Гитлеровцам так и не удалось вырваться из Сталинградского котла. Окружением и разгромом закончилась для них Сталинградская битва. За ней отгремела Курская и покатился фронт на Запад. А с ним и наши герои, что закончили свой боевой путь в Берлине. Пришла пора возвращаться домой. Как встретит их Родина и как сложатся их судьбы в послевоенное время. Читайте заключительную книгу эпического романа Владимира Шатова "Дон течёт к морю".
Яростным пламенем заполыхала на берегах Волги Сталинградская битва. Насмерть стоят защитники города. И не причём здесь "Приказ № 227" "Ни шагу назад". Просто знают они, что за Волгой для них земли нет.Перепутаны и без того непростые судьбы наших героев. Опалены сражением. В пылающем Сталинграде находит Григорий Мелехов старшего сына. И там же теряет его в горниле войны...
Продолжение романа Владимира Шатова "Дон течёт к морю". Началась Великая Отечественная война. Мелехов, Кошевой, Шелехов и другие казаки на фронте. Воюют с немцами, как и в Первую Мировую. Им приходится отступать и на казачьи земли приходят оккупанты. До тех пор, пока не выйдет знаменитый Приказ № 227 "Ни шагу назад!".
…Я не помню, что там были за хорошие новости. А вот плохие оказались действительно плохими. Я умирал от чего-то — от этого еще никто и никогда не умирал. Я умирал от чего-то абсолютно, фантастически нового…Совершенно обычный постмодернистский гражданин Стив (имя вымышленное) — бывший муж, несостоятельный отец и автор бессмертного лозунга «Как тебе понравилось завтра?» — может умирать от скуки. Такова реакция на информационный век. Гуру-садист Центра Внеконфессионального Восстановления и Искупления считает иначе.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».