Ковчег Лит. Том 2 - [7]

Ровно в три пятнадцать дверь кабинета приоткрылась, и оттуда выплыла доктор наук, психолог.

— Наталья Сергеевна? Проходите! — широким жестом пригласила она.

Наташа поднялась и пошла в кабинет — непонятно зачем, ведь третьим глазом она уже все увидела.

Ее усадили в топкое бежевое кресло лицом к окну. Сама же психологиня села напротив на высокий барный стул и теперь нависала над Наташей, провалившейся в мягкое едва не до пола. Мутное зимнее солнце маячило сквозь жалюзи, косой луч бил Наташе в лицо, и внутри у нее закипала злоба на эту холеную курицу, нахватавшуюся популярных психологических приемчиков.

Наташу начал душить истерический смех, который она изо всех сил старалась не выпустить до поры, а дать «доктору» начать «лечение», чтобы, раз уж выкинула такую кучу денег на ветер, насладиться победой сполна.

Психологиня включила тихую классику, что-то, кажется, из Шопена, сложила руки на коленях, склонилась над Наташей и произнесла бархатным грудным голосом:

— Что привело вас ко мне, Наталья Сергеевна?

Наташа молчала. Лицо ее было напряженным — его буквально сводило судорогой от смеха, который просился наружу.

— Я вижу, вы напряжены. Расслабьтесь. Сделайте глубокий вдох. Вот так, — психологиня изобразила глубокий вдох, Наташа нервно хрюкнула. — Что вас беспокоит? Проблемы на работе, личная жизнь? Гарантирую: все, что я услышу сегодня, не покинет стен этого кабинета. Но, чтобы решить проблему, мы должны сначала…

И тут Наташа не выдержала, расхохоталась. Психологиня посмотрела на нее с недоумением, отодвинулась немного.

— Что меня беспокоит? Что меня беспокоит?! — Наташа с трудом выбралась из кресла. — В данный момент меня больше всего беспокоит, что эту небольшую симпатичную практику вам на прошлый Новый год муж подарил, чтобы дома скучно не было. Конечно! Дети выросли, за границу учиться поехали. Чего мамочке дома киснуть, в домохозяйках? Пусть пусечка развлечется немного, на людей посмотрит! Так он вам говорил, да? А хотите, скажу, во сколько ему ваша фальшивая докторская степень обошлась?

Психологиня побледнела, губы ее задрожали.

— Как… Откуда… Откуда вам известно?! — задохнулась она.

— Интуиция! Банальная интуиция! Третий глаз, слышали? — хохотала Наташа, а у самой уж слезы по щекам катились.

— Я… Я не знаю, кто вас подослал и зачем… — прошипела психологиня. — Но убирайтесь вон! Вон, слышите!

— Сначала деньги обратно! Или я звоню в полицию! — выкрикнула Наташа, не помня себя.

Психологиня схватила с подоконника изящную сумочку из красной кожи, пошарила внутри и швырнула Наташе под ноги несколько тысячных бумажек.

— Убирайтесь! Иначе я зову охрану!

Наташа внезапно успокоилась. Насмешливо глянула на «доктора», подобрала с пола деньги, собрала в аккуратную стопочку и вышла, прикрыв за собой дверь. Она прекрасно знала, что сейчас чувствует психологиня и как она, Наташа, ее напугала. Это было довольно приятное ощущение. — Я… Я мужу скажу… Вы еще пожалеете, — слышала Наташа злой шепот в спину. Но ничуть не беспокоилась, потому что знала — не скажет. Некому говорить-то уже. Появилась недавно молодая да ушлая, увела мужа. Так ей!

Вроде и наказала Наташа аферистку, а легче от этого не стало. Даже наоборот. Куда бежать? У кого лечиться? А вдруг все они такие, психологи эти? Да и чем они ей помогут, если разобраться?

Дома Наташа долго плакала, уткнувшись носом в подушку, и из глаз ее текли горючие соленые слезы. Слез натекло ровно в полтора раза больше обычного, потому наволочка быстро промокла и ее пришлось бросить в стирку.

Наутро Наташа поехала в клинику Фёдорова. Глаз все-таки. Уж если там не помогут, нигде не помогут.

Прием вел старенький благообразный профессор, похожий на Эраста Гарина. Наташа с удовольствием отметила: настоящий. Всю жизнь офтальмологии отдал. Никаких скелетов в шкафу у него тоже не оказалось. А если и были, сам забыл — дело прошлое.

— У вас предынфарктное состояние, — зачем-то сказала Наташа.

— Знаю, знаю, — рассеянно откликнулся профессор. — С чем пожаловали, барышня?

И тогда Наташа стянула налобную повязку:

— Вот, смотрите.

За долгую медицинскую карьеру профессор отвык удивляться. Он пожевал губами, посветил в третий глаз специальным фонариком, рассмотрел как следует. Измерил давление глазного дна. Велел, закрыв остальные два глаза круглыми пластмассовыми лопаточками, прочесть буквы по таблице Сивцева. И Наташа их перечислила, сверху вниз, до последней строчки, а потом еще добавила, что таблица произведена пять лет назад в городе Дмитрове Московской области и ее оптовая цена — тридцать четыре рубля двадцать две копейки. Но эту тираду профессор пропустил мимо ушей. Записал что-то в карту, сказал, не поднимая седой головы:

— Здоровый глазик… Так на что жалуетесь?

Наташа растерялась.

— Видит он у вас хорошо? Так? — подбодрил профессор.

— Слишком хорошо, доктор! — воскликнула Наташа. И расплакалась. И бормотала сквозь слезы: — Он все-все видит, про всех! И почти одно только плохое, понимаете? Это же не люди, это…

Она долго и путано рассказывала доктору о том кошмаре, в котором жила в последнее время. Слезы текли в три ручья — и те, что из третьего глаза, скатывались прямиком по переносице и обрывались с кончика носа.