Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата - [19]

Отправителю письма известны все обстоятельства – нам, как правило, они не известны. Отправитель, скорее всего, получил на него ответ – мы, опять же, как правило, его не получили.

Нам, читающим чужие письма, надо обращать внимание на все мыслимые детали: правописание, грамматику, идиомы, использование знаков, почерк. Выжимать губку не означает добывать голые факты – очень важное значение имеют все наши более или менее обоснованные дальнейшие умозаключения: что привело к написанию этого письма, какую информацию оно может нам добавить о торговле, социальных условиях, преступлениях, безнравственных поступках, не говоря уже о личности самого пишущего? Такие умозаключения делаются исходя из совокупности известных нам других документов того же времени, с помощью некоторой толики нашего здравого смысла.

Кроме того, большую пользу приносит принцип Шерлока Холмса, изложенный, как нам рассказывается, в журнале «Книга жизни»:

«По одной капле воды, – писал автор, – человек, умеющий мыслить логически, может сделать вывод о возможности существования Атлантического океана или Ниагарского водопада, даже если он не видал ни того, ни другого и никогда о них не слыхал».

А. Конан Дойл, «Этюд в багровых тонах»[27]

По моему опыту, этот «принцип Ниагары» имеет большое значение для ассириолога-практика. Хорошим примером может служить вавилонская хирургия. В тогдашних медицинских текстах упоминания о каких-либо хирургических операциях – большая редкость. Известно, что катаракту удаляли ножичком; в другом тексте говорится о чем-то вроде межреберного иссечения для удаления инфекции из грудной полости. Вавилонская медицина, однако, не выдерживает сравнения с уровнем развития медицины далекого затерянного в песках Египта, о котором свидетельствует «хирургический папирус» Эдвина Смита, описывающий на удивление развитые методы обработки травм и ранений. Это отставание кажется странным. Могучая ассирийская армия постоянно была в походах. В одном ассирийском политическом трактате можно прочесть предостережение, подчеркивающее реальность боевых ранений, с кратким замечанием о мерах первой помощи, возможно даже самопомощи: Если твой враг ударил тебя – пусть не будет меда, масла, имбиря или кедровой смолы для наложения на твои раны![18]

За многие века должны были накопиться основательные медицинские знания, и унаследованные от предыдущих поколений, и приобретенные на практике в походных условиях: как остановить кровь, как извлечь стрелу, как зашить рану, как срочно ампутировать конечность раскаленным варом. Важно было также уметь в конкретном случае принять решение, стоит ли бороться за жизнь раненого воина; все это само собой разумеется. Однако ни в одном из известных нам медицинских текстов ни о чем таком нет даже намеков. Мы должны либо предположить, что все медицинские сведения в армии передавались только устно, от знатоков к новичкам, либо допустить, что мы по каким-то причинам пока не обнаружили ни одного подобного текста. Я думаю, что скорее верно второе предположение.

Возвращаясь к принципу Ниагары, заметим, что некий писец на высокой должности в ассирийской столице Ашшуре однажды составил каталог медицинских текстов, имеющихся в библиотеке. Там есть раздел, содержащий манящие своей недоговоренностью заголовки (по первым строчкам текстов):

Если кто-то, мечом или камнем из пращи…

Если кто-то… перед кораблем.

Эти утерянные таблички говорили, конечно, не о болезнях и не о дьявольских кознях, но именно о ранениях – полученных в сражении, на производстве или от разъяренного быка. По их первым строчкам можно представить себе, что когда-то и в Месопотамии пользовались руководствами по исцелению ран, как ими пользовались в Египте. В один прекрасный день я найду эти таблички!

Богатейшим источником бытовых сведений являются таблички с поговорками и поучениями; среди них есть даже таблички, датируемые третьим тысячелетием до Р. Х. В школах писцов они всегда были основным учебным материалом. Шумеры использовали этот материал интригующим образом – так, чтобы юный ученик сгорал от нетерпения узнать, что там будет дальше:

В те дни, далекие дни,

В те ночи, давние ночи,

В те годы, далекие годы,

В те дни мудрец хитроумный, красноречивый, живший в Стране,

Шуруппак, мудрец хитроумный, красноречивый, живший в Стране,

Шуруппак давал советы своему сыну,

Шуруппак, сын Убар-Туту, давал советы своему сыну Зиусудре:

«Сын мой, совет я тебе дам – совету моему внемли!

Зиусудра, слово я тебе скажу – ухо наставь!

Советом моим не пренебрегай!

Слово, сказанное мною, не отвергай!

Драгоценны советы старца – шею свою к ним склони!»

Этот муж из Шуруппака был правителем города, последним скрывшегося в водах Потопа; он обращается к своему сыну Зиусудре, как мы увидим ниже – шумерскому аналогу библейского Ноя, построившему спасительный ковчег и обретшему для самого себя вечную жизнь [19]. Дальше в тексте идут наставления, не имеющие никакого отношения к ковчегам или кораблестроению; они представляют собой правила поведения, характерные для сельскохозяйственного общества, род моральных предписаний, которые Бендт Альстер, переведший их на английский, называет «скромным эгоизмом»: не делай другим того, что может спровоцировать их ответные действия против тебя. Этот текст пользовался огромным уважением; его самые ранние версии восходят к середине третьего тысячелетия до Р. Х., а в первом тысячелетии в Ассирии и в Вавилоне он все еще переписывался и читался благодаря аккадскому переводу, который нам тоже весьма пригодится.