Коварный камень изумруд - [78]
— Да, денег нет, — согласился Егоров. Ему мимо ушей пролетела словесная наглость Сэма Полянски. Обижен парень, ведь денег действительно не получает... Егоров вскинул голову, упёрся взглядом в дорогущую гаванскую сигару Сэма, которой тот дымил в потолок, а потом разглядел его очень дорогие новые сапоги оленьей кожи. А заговорил не про эти роскошные вещи, а про главное дело: — А где деньги взять? Подскажи, детектив!
— А остаётся одно — продать этот бар. Только дадут за него гроши, долларов пятьсот. Этого нам будет тоже мало...
— Да я, — взбесился тут Егоров, — тогда пойду грабить этот чёртов «Свободный банк»!
В дверь подсобки стукнул особым стуком О'Вейзи. Ему открыли.
— Сидит, гад, твой Иоська Гольц. И прямо требует у меня, Саша, чтобы с тобой поговорить.
— О чём мне с ним говорить, с этой собакой?
— О деньгах. — О'Вейзи ощерился. — О больших деньгах, которые окажутся прямо тут, сразу, на этом вот столе...
— Заводи, — грубо сказал Сэм Полянски, опережая ответ Егорова.
Глава сорок третья
Иоська Гольц зашёл в подсобку, и Егоров с большим удивлением уставился на американского приёмыша. Лицо у него перекосилось от широкого, уже синеющего следа от плётки. Такой ширины короткую плеть, вроде нагайки, всегда таскала под юбками Сара Зильберман. Её, точно её след от удара!
— Говори! — разрешил Иоське Егоров.
Иоська покосился на стол, где стояла выпивка. Сэм Полянски налил стопарик до краёв:
— Бери, пей...
Иоська выпил, ухватил кусок варёной кукурузы, зажевал и стал говорить. Зёрна кукурузы валились у него из перекошенного рта. Говорил он с такой обидой, какую не сыграть:
— Вчера Зильберман затеял проверку своих... и твоих акций, Александр Дмитрич. Я из железной комнаты таскал листы тех акций в другую комнату, где сидел бухгалтер... Трёх листов не хватило... Сара вызверилась, стала орать, что я украл её деньги. При этом лупила меня своей плёткой... Вот.
Иоська скинул пиджак и заголил от рубахи спину. Спина тоже синела от широких рубцов.
— Те акции, три штуки, я украл, — признался Егоров. — Так свои же акции я украл, не чужие. Вот они.
Егоров выложил на стол три плотных бумаги, сложенных на четыре раза, чтобы в карман вошли.
— Они, да... — признал бумаги Иоська Гольц. — Но теперь я в дом Зильбермана уже не пойду. Я всё же нутром русский. И если меня евреи выпороли, я тоже имею желание им в ответ сотворить подлость.
— Ну, тебе, парень, их не выпороть. И в морду им не надавать, — ухмыльнулся Сэм Полянски. — Тебя, поди, за кражу ценных бумаг и «пинкертоны» ищут, и вся доблестная полиция города Нью-Йорка. Не успеешь даже дом Зильбермана поджечь. Так что беги, парень, беги.
— Мне, чтобы бежать, деньги нужны. — В глазах Иоськи Гольца сверкнуло нечто... не крысиное, а как бы волчье. — И я знаю, где те деньги взять. За тем к вам и пришёл.
— Мы не подаём, Иоська, — строго ответил Егоров, — мы сами уже каждый цент считаем... Хочешь, забери эти три бумажки, да ползи с ними на коленях к Зильберману. Начинай отсюда ползти. Тогда, может быть, и простит тебя... тот ссскотина...
— Ну, если и у вас, парни, нужда в деньгах, то я сейчас вам помогу. Если и вы мне поможете, финансово. Как бы процентом от сделки.
— От какой такой сделки? — удивился Егоров. — Ты что — наш бар хочешь кому продать?
— Я догадался, чего Иоська затеял, — хохотнул Сэм Полянски, — потом поясню. Иди, Иоська, в заднюю дверь. Там на позадках бара стоит моя упряжка. Бери её и делай своё подлое дело!
Иоська, теперь без спроса, плеснул себе крепкого напитка в стакан, махом выпил, утёр рукавом разбитое лицо и выскочил в заднюю дверь бара...
Иоська Гольц через час вернулся не один. С ним приехали двое англов. Один, видать, имел большой чин или много денег, ибо второй перед ним часто кланялся. Второй англ оказался простым нотариусом с Главной улицы.
— Нет, — сказал нотариус, — этот бар мы покупать не желаем. Мы желаем, господин Егорофф, купить ваши ценные бумаги...
— Акции, — пробурчал пожилой богатый англичанин, раскуривая трубку.
— Акции «Американо-Русской Акционерии», — подсказал Иоська Гольц Егорову. — Свою долю ему продай.
— А она у меня разве есть? — спросил Егоров.
Оба англа захохотали.
— Хорошо шутишь, русский человек, — отхохотавшись, похвалил пожилой делец, — ценю!
— У тебя этих акций, как у председателя правления акционерного общества «АРА», на восемьсот тысяч долларов, — быстро заговорил Иоська Гольц.
Сидевший напротив Егорова Сэм Полянски поскрёб левую щеку.
— Врёшь ты всё, Иоська! — Егоров поднялся из-за стола. В низкой и тесной подсобке он головой упирался в потолок. — Нет у меня никаких акций! Зачем обманул хороших людей?
Нотариус поймал кивок своего господина, поднял с пола плоскую кожаную папку с металлической ручкой, расстегнул её и положил на стол большой лист, исписанный буквами и цифрами, лист аж с двумя гербовыми печатями:
— Согласно данным общественно-торговой палаты города Новый Йорк, вот здесь написано: «Егорофф Александр, сын Дмитриев, владеет акциями "АРА" на сумму восемьсот тысяч долларов».
Егоров заметил, как засияли глаза у Сэма Полянски.
Иоська Гольц врезался в разговор, быстро забормотал по-русски:
XVI век. Время правления Ивана Грозного в России и Елизаветы II в Англии – двух самодержцев, прославившихся стремлением к укреплению государственности и завоеванию внешних территорий.На Западе против русского царя зреет заговор. К Ивану Грозному прибывает английский посол, капитан Ричардсон. Причем едет он якобы с Севера, обогнув Скандинавские страны и потерпев кораблекрушение в Белом море. Однако в действительности целью путешествия Ричардсона было исследование проходов к Обской губе, через которую, поднявшись по Оби и Иртышу, английские негоцианты собирались проложить путь в Китай, а в перспективе – отнять у Московии Сибирь.
В XV веке во времена правления Ивана Третьего русский путешественник Афанасий Никитин отправился с торговыми целями в опасное странствие. Его скитания затянулись на шесть лет, он «три раза все деньги терял и пять раз с жизнью прощался», но оставил путевые записи «Хождение за три моря» — замечательное описание своего похода. Царь прочитал этот путевой дневник и отправил «по следам» Никитина молодых и энергичных псковских купцов. Об их приключениях в Средней Азии и Китае рассказывает роман «Янтарная сакма».
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.