Котнэппинг - [27]

Мэтт рассудительно кивнул:

— Я так понимаю, вы не католичка.

— Я? Да из меня даже атеистка-то плохая. Что бы вы ни думали об абортах, это… политика. Но что действительно грустно, так это видеть взрослую женщину, которая верит, что ее мать была монстром, а не жертвой. И сама Мэвис сейчас тоже жертва, но даже не замечает этого. Возможно, из-за низкой самооценки, развившейся у дочери “падшей женщины”.

— В каком смысле Мэвис — жертва?

— Этот убитый в Конференц-центре редактор был чем-то вроде Распутина. Он заставлял авторов верить, что своим успехом они обязаны ему. Мэвис была его самой дойной коровой, насколько я могу судить. Он ее бесстыдно эксплуатировал. И даже сейчас, когда он умер, она настолько уверена, что нуждается в нем, что, возможно, никогда больше не сможет писать!

— Тут не религия виновата, — сказал Мэтт. — Это особенность психики.

— Но стыд, который Мэвис заставляли чувствовать потому, что ее мать умерла такой смертью, сделал ее идеальной жертвой для ежедневной вечной эксплуатации. Вы понимаете, о чем я? Честер Ройял манипулировал ею, как какой-нибудь глупой овцой! И, если бы Мэвис когда-нибудь действительно поняла, как ее использовали — всю жизнь! — вот тогда… Так и случаются убийства, разве нет? Когда кто-то прозревает и видит, что происходит на самом деле.

— Большинство жертв не становятся убийцами, — возразил Мэтт. — Они обращают свой гнев против себя самих. Если вообще обращают против кого-то.

— Кто-то обратил свой гнев против Честера Ройяла при помощи вязальной спицы номер пять.

— И вы думаете, это могла быть эта ваша Мэвис…

— Дэвис, — подсказала Темпл угрюмо.

Мэтт выглядел изумленным.

— Мэвис Дэвис, — подтвердила она. — Такое имя.

Мэтт был прав. Темпл действительно считала, что Мэвис Дэвис могла убить Честера Ройяла, и вязальная спица была тем странным тихим оружием, которым могла бы воспользоваться такая странная тихая особа, как Мэвис.

— А это ее неизбывное горе от потери хозяина может быть притворством.

— Ого. Если вы намерены изображать детектива, вы не должны так расстраиваться каждый раз, когда решите, что нашли хорошего кандидата на роль убийцы.

— Я действительно пыталась изображать детектива, — призналась Темпл. — И слишком сильно увлеклась. Ладно, последняя реприза. Из вас мог бы получиться хороший психиатр. А может, вы и есть?..

Он расхохотался так, что у Темпл слегка поднялось настроение.

— Нет, правда! — продолжала она настойчиво. — Могу поспорить, что в колледже вашей специализацией была психология, так?

Смеющееся лицо Мэтта сделалось серьезным. Темпл почувствовала себя так, точно шагнула с края бассейна, слишком поздно заметив, что там нет воды.

— Скорее, социология, — ответил он осторожно.

— Но это достаточно близко!.. — Темпл осеклась, поняв, что опять выпытывает. — Простите. Пиарщики от природы любопытны.

— Как кошки.

— Ага.

Она поскребла шпилькой горячий растрескавшийся бетон, обрамляющий бассейн. Луи был еще одной причиной того, что она так упала духом. Светло-карие глаза Мэтта внимательно изучали ее. Темпл хотела бы знать, нарочно ли он возобновил тему кота, чтобы отвлечь ее от самого себя — от темы профилирующих предметов в колледже. Может ли такое быть? Или он не учился в колледже и стесняется этого? Пора укротить свое любопытство и сдать назад, пока не спугнула.

— А чем вы вообще занимаетесь? — услышала она собственный неугомонный голос, прежде чем внутренний голос успел ее остановить.

Мэтт улыбнулся жалобной улыбкой, которая так нравилась Темпл:

— Я работаю на телефоне доверия.

— Ага! Психиатр!

— Не совсем. Я… не закончил образование.

— Но вы великолепный слушатель. Простите, что я набросилась на религию. Вы, должно быть, имели некоторый церковный опыт во время своих юношеских исканий, как говорят социологи, — предположила Темпл. — Вы играете на двухмануальном органе. Этот свадебный марш, который вы сыграли для Электры, был восхитителен. Я подслушивала. Что это было?

Он улыбнулся, набрав полный рот терпкого лимонада:

— Это был и не марш, и не свадебный.

— Но он великолепно подходил! Медленный, возвышенный и нежный. Я бы хотела иметь его на CD.

Улыбка расплылась шире:

— Спросите в музыкальном магазине Боба Дилана.

— Старого хрипуна? Вы шутите?

— Богом клянусь. Это была “Love Minus Zero — No Limit”. Послушайте ее — там даже текст гименейский.

— Какой?

— Это из древней Греции, типа свадебный.

— О, как бог Гименей… — Темпл почувствовала, что краснеет, связав имя божества брака со словом, образованным от него и используемым в гинекологической терминологии[48].

— У вас в колледже профилирущим предметом была античная литература? — спросил Мэтт невинно, как будто ему на ум не пришла та же самая естественная, но пикантная коннотация.

Ну, по крайней мере, он проявил интерес.

— Нет, я специализировалась по связям… Ну, то есть, пресса и медиа. Я делала репортажи для ТВ. Но потом оказалась в репертуарном театре в Миннеаполисе, в качестве менеджера по связям с общественностью. Приходится зубрить имена древнегреческих богов, если любимая постановка режиссера — пятичасовой спектакль по Эсхилу. В основном, в форме античных ругательств… Но эта мелодия действительно Боба Дилана?