Кот, который смотрел на звезды - [54]

14.30. Я закрываю окна гостевого домика и машины и убираю мебель с северной веранды. Шторм надвигается из Канады.

14.35. Совершенно темно. Приходится включить свет. Все окна и двери закрыты, я сажусь и жду, когда разразится шторм. Но где же кошки? Их нигде не видно! А где макароны с сыром? Я зову: «Коко!» Из кладовой доносится какой-то звук, полувой-получавканье. Обе кошки сидят на столе, их головы опущены, хвосты задраны. Они пожирают сыр, хрен и всё прочее, но к макаронам не прикасаются.

Ветер и дождь, обрушившиеся на побережье во второй половине дня в воскресенье, были настоящим шквалом — коротким, но очень сильным. За пять минут поверхность озера из зеркальной глади превратилась в бушующие волны. Ветер хлестал плетьми дождя по северной стене коттеджа, заставлял дребезжать оконные стекла, проникал под дверь и сквозь рамы. Квиллер пытался бороться с потоками воды, собирая её тряпками и выжимая в ведро. Порыв прекратился так же внезапно, как и возник. По-прежнему шёл сильный дождь, но он падал уже вертикальными полосами, а не налетал горизонтальными волнами. Дом внутри пострадал исключительно по причине безумств Коко: сдвинутые ковры, опрокинутая настольная лампа, валяющиеся на полу книги и бумаги, несколько ярдов раскрученных бумажных Полотенец на кухне.

К счастью, электричество не отключили и телефон тоже работал. Квиллер позвонил Полли.

— Хочу убедиться, что ты добралась.

— Я успела войти в дом до бешеного шквала. Сейчас льет ливень, сильный, но не разрушительный. А у тебя?

— У нас был настоящий потоп, но самое худшее позади. Кошки тебе обрадовались?

— Катта была рада. Она ещё слишком мала, чтобы догадаться, что мне следует объявить двадцатичетырехчасовой бойкот за долгое отсутствие.

— Ты, вероятно, устала, и нужно кое-что сделать.

— Признаться, я измучена до предела.

— Приготовь себе чашку чая и почитай «Лорну Дун»[38], - посоветовал Квиллер, которому было известно, как Полли восстанавливает силы. — А завтра дай знать, если понадобится моя помощь. Тебе нужно купить продукты, а я собираюсь в Пикакс с самого утра, как только прекратится дождь.

Квиллер повесил трубку и принялся за ликвидацию беспорядка, который устроил Коко. Терпеливо скатал бумажные полотенца, расправил ковры, поставил на стол лампу, вернул на полагающееся место две почтовые открытки. «Полоскатель канав», как называют ливень местные жители, лил всю ночь, он молотил по крыше коттеджа и пугал кошек. Они привыкли к высокому амбару в Пикаксе; в крохотном коттедже непогода ощущалась слишком близко, чтобы чувствовать себя уютно. Квиллер позволил Юм-Юм забраться к нему под одеяло, а за ней последовал и Коко.

В понедельник утром дождь по-прежнему продолжался, и дороги вокруг Мусвилла были залиты. Квиллеру пришлось остаться в коттедже ещё на один день. Несмотря на то что всюду горел свет, в доме было мрачно, и кошки хандрили.

— Скажите ещё спасибо, — убеждал их Квиллер. — Могло быть гораздо хуже.

Но они всё равно сидели друг против друга на полу, подобрав под себя хвосты и лапы, застыв в тоскливых позах. (Читать им вслух было бессмысленно из-за шума, который производил колотящий по крыше дождь.) Только тогда Квиллер вспомнил о ситцевом котёнке. Он вынул игрушку из ящика и положил на пол между уныло опущенными носами.

Коко вытянул шею, понюхал котёнка и снова погрузился в апатию. «Не слишком высокая оценка современного народного искусства», — подумал Квиллер. Юм-Юм, напротив, проявила явные признаки интереса.

— Это Гертруда, — сказал ей Квиллер. — Она будет жить с нами.

Странно заурчав, Юм-Юм подобралась поближе, тщательно обнюхала игрушку, а потом несколько раз лизнула её. В ней взыграли материнские инстинкты. Сжав игрушку в зубах, она отнесла её в свой любимый угол дивана. Юм-Юм удочерила Гертруду.

Это было единственное светлое пятно в длинном тоскливом дне, и оно воодушевило Квиллера на звонок в пикакский цветочный магазин. Он узнал вкрадчивый голосок Клодин, тихой юной особы с невинными голубыми глазками.

— Доброе утро, — поздоровался Квиллер. — У вас тоже льёт как из ведра?

— Похоже на голос мистера К., - ответила цветочница. — Откуда вы звоните?

— От чёрта на куличках.

— О, мистер К., мне нипочём не понять, когда вы говорите серьёзно, а когда шутите.

— Вы получили свежие цветы или всё ещё продаете увядшие на прошлой неделе?

— Как вы смеете такое говорить! Как раз сейчас разгружают специально присланную машину. А что вы хотите?

— Букет для Полли, пусть отвезут в Индейскую Деревню.

— Надеюсь, она не больна?

— Она страдает послеотпускной депрессией, и я хотел бы, чтобы цветы попали к ней прежде, чем она почувствует себя действительно плохо.

— Наша машина отправится в Индейскую Деревню не раньше полудня.

— Слишком поздно. Отправьте цветы на такси и включите расходы в мой счёт.

— А что написать на карточке?

— «Посыльный из бакалеи». Имени не надо.

Поскольку Клодин явно пребывала в нерешительности, он повторил всё по буквам.

— О! «Посыльный из бакалеи»! Всегда-то вы, мистер К., что-нибудь придумаете!

— Не вешайте трубку, — попросил он. — Я ещё хочу, чтобы завтра вы послали большой букет в ресторан в Мусвилл. Дороги к этому времени, надеюсь, откроются. Ресторан «У Оуэна» на Песчаной дороге, выкрашен белой, жёлтой и розовой краской. На карточке напишите: «От доброжелателя». И сделайте какой-нибудь замечательный букет: повод выдающийся.