Кот и полицейский. Избранное - [50]

– Ура! – закричал Микелино. – Вот он, лес!

Его братья, которые как завороженные смотрели на луну, поднимавшуюся из-за этих фантастических черных призраков, в один голос воскликнули:

– Как красиво!..

Но Микелино тотчас же напомнил им о цели их путешествия. Дрова! Тогда они подрубили одно деревце в виде желтого цветка примулы, разломали его на куски и потащили домой.

Вернувшись с жалкой охапкой мокрых веток, Марковальдо увидел весело потрескивавшую печку.

– Где вы это взяли? – воскликнул он, указывая на остатки рекламного щита, который был из фанеры и сгорал очень быстро.

– В лесу! – ответили ребята.

– В каком еще лесу?

– А в том, что на шоссе. Там их полно!

Раз это так просто, а в доме снова не осталось ни полена, то имеет смысл последовать примеру ребят. Марковальдо снова взял пилу и направился в сторону шоссе.

Астольфо, агент дорожной полиции, был немного близорук, и очки ему были просто необходимы, в особенности по ночам, когда он объезжал свой участок на мотоцикле. Но он не смел даже заикнуться о них, опасаясь, что это неблагоприятно отразится на его карьере.

Сегодня вечером им объявили, что на шоссе ватага сорванцов-мальчишек все время ломает рекламные щиты. И вот Астольфо едет осматривать свой участок.

На всем пути Астольфо по обе стороны дороги тянутся заросли броских, кривляющихся фигур. Щуря близорукие глаза, он осматривает их одну за другой. Вот в свете мотоциклетной фары появился какой-то шалопай, взобравшийся на щит. Астольфо тормозит.

– Эй! Что ты там делаешь? – кричит он. – Слезай сию же минуту!

Но мальчишка не шевелится и продолжает показывать ему язык. Астольфо подходит ближе и видит, что это реклама сыра, а на ней – толстощекий, облизывающийся бутуз.

– Ну и ну!.. – вздыхает Астольфо и, снова устроившись в седле, мчится дальше.

Немного погодя в тени огромного щита появляется чье-то грустное испуганное лицо.

– Ни с места! Не вздумайте удрать!

Но никто не удирает. Эта горестная физиономия, пририсованная прямо к ноге, сплошь покрытой мозолями, рекламирует мозолин.

– Прошу прощения, – бормочет Астольфо и едет дальше.

На щите, рекламирующем примочки от мигрени, изображена гигантская голова человека, закрывшего руками глаза от нестерпимой боли. Астольфо подъезжает поближе, и его фара освещает Марковальдо, который взгромоздился на самую верхушку рекламного щита, чтобы отпилить от него кусок. Ослепленный ярким светом, Марковальдо съеживается, делается совсем маленьким и застывает, уцепившись за ухо огромной головы, из которой торчит пила, добравшаяся уже до половины лба.

Астольфо принимается внимательно рассматривать рекламу.

– Ага, – говорит он, – примочки Стаппа. Сильная реклама! Здорово придумали! А человечек с пилой там, наверху, это мигрень, от которой голова раскалывается пополам. Я сразу понял!

И он едет дальше, очень довольный.

Вокруг безмолвие и холод. Марковальдо облегченно вздыхает, выпрямляется на неудобном насесте и снова берется за работу. В залитое луной небо ввинчивается приглушенное кряканье пилы.

Свежий воздух Перевод А. Короткова

– Этим ребятам, – сказал врач из поликлиники, – нужно было бы немного подышать свежим воздухом где-нибудь повыше, побегать по лугам…

Он сидел на стуле между кроватями в полуподвальной комнате, где жила теперь семья Марковальдо, и прижимал стетоскоп к спинке маленькой Терезы между остренькими лопатками, торчавшими, словно крылышки неоперившегося птенца. Кроватей было две. В головах и в ногах каждой из них из-под одеяла виднелось детское лицо с пылающими щеками и блестящими глазами: все четверо были больны.

– По каким лугам? Как клумба на площади, да? – спросил Микелино.

– А повыше, значит, на небоскребе? – поинтересовался Филиппетто.

– А раз воздух свежий, значит его можно кушать? – спросил Даниеле.

Тощий длинный Марковальдо и его маленькая коренастая жена стояли, облокотившись, по обе стороны старенького хромоногого комода. Услышав слова доктора, они, не меняя позы, разом подняли и бессильно уронили свободную руку и пробормотали:

– Да куда же вы хотите, чтобы мы их… Восемь ртов, в долгу как в шелку, как же вы хотите, чтобы мы все это устроили?..

– Самое лучшее место, куда мы можем их послать, – уточнил Марковальдо, – это на улицу.

– Скоро у нас его будет вдоволь, свежего воздуха, – добавила жена, – вот как вытурят нас из дому, и придется нам спать на бульваре…

Как-то в субботу после обеда Марковальдо забрал ребят, только что оправившихся после болезни, и повез их погулять на холм. Район, где они жили, был от холмов дальше, чем все другие районы города, и, чтобы добраться до первых склонов, им пришлось тащиться через весь город в переполненном трамвае. Всю дорогу ребята ничего не видели, кроме ног пассажиров, стиснувших их со всех сторон. Но мало-помалу трамвай опустел, за окошками, к которым, наконец, можно было пробраться, показалась поднимавшаяся в гору аллея. Они доехали до конечной остановки, а дальше пошли пешком.

Стояли первые весенние дни. Под теплым солнышком зацветали деревья. Ребята смотрели по сторонам, немного растерянные. Марковальдо повел их по дорожке, ступеньками поднимавшейся вверх по зеленому склону.