Костяные корабли - [10]

В некоторых местах внутрь проникла и осталась стоять в лужах вода – когда он в последний раз включал насосы? – в результате кости аракисиана начали гнить. Этот запах присутствовал постоянно, корабль им пропитался, но теперь слишком поздно, Джорон понял, что он стал слишком сильным; почти невыносимая вонь гниющих костей наполняла нижнюю палубу, жирный серый запах на фоне пурпурного – разлагавшейся плоти.

В большой каюте стоял его сундучок.

«Интересно, – снова подумал он, – остался ли замок нетронутым?»

Миас открыла дверь. Она заскрипела. Одна из стеклянных панелей была разбита, вдоль нее шла зазубренная трещина, а вокруг остались жирные отпечатки рук. Миас немного помедлила, потом провела длинным изящным пальцем вдоль трещины. Когда она убрала руку, на стекле появилось пятно крови, точно обещание насилия.

Большая каюта «Дитя приливов» резко отличалась от остального корабля – единственное место, где кость была чистой и белой. Несмотря на половицы пола, вырезанные из широкой кости огромного аракисиана, поцарапанные и грязные, белый цвет помещения производил шокирующее впечатление – с очевидным намерением ошеломить любого члена команды, ступившего во владения супруга корабля.

Миас вошла – не вызывало сомнений, что белый цвет не произвел на нее ни малейшего впечатления. Рабочий стол из высушенного вариска и джиона и парный стул были сдвинуты в сторону, подальше от окон, в заднюю часть каюты, и внутрь проникало много света. Миас сразу принялась двигать стол к окну, пока не нашла для него правильное положение – углубление в кости, появившееся за долгие годы существования корабля. Незаметное место на палубе, где он всегда стоял, и которое – она не сомневалась – должно быть там, где и положено, даже не задумываясь, как его найти. Это был ее мир, она все здесь знала и понимала, такова сущность истинной супруги корабля.

Миас села за стол и некоторое время осматривалась. Затем замерла. Долетевший откуда-то порыв ветра отбросил прядь крашеных волос ей на лицо, заставил слегка пошевелиться перья и зазвенеть амулеты на обтягивающей темно-синей форменной куртке.

Тишина давила на Джорона и заставила заговорить, потому что Миас, очевидным образом, не собиралась этого делать. Когда он открыл рот, Джорон неожиданно сообразил, что стоит по стойке «смирно», расправив плечи. Все его мышцы напряглись – так тихая волна набегает на – берег.

– Почему? – спросил он.

– Почему? – только и сказала она. Нет, это не был вопрос, обращенный к нему, возможно, она спрашивала себя, как если бы не до конца понимала мотивы собственного поведения. – Почему? – повторила она.

Сверху до них доносился топот ног, шорох и шипение щеток, которые толкали воду по палубе, стук перемещаемых по палубе предметов и крики женщин и мужчин на такелаже, крыльях и хребте «Дитя приливов».

– Зачем ты дала мне это? – Он поднял смятую однохвостую шляпу. – Зачем было драться, чтобы передать ее мне?

– Супруга корабля должна показать команде, что она сильна, и схватка дала мне возможность это сделать. Некоторое время они будут напуганы, верно? – Миас кивнула самой себе и провела руками по столу, расставив их в стороны. – К тому же я не солгала. Мне нужно, чтобы мой помощник разбирался в цифрах, а теперь скажи мне, что я не совершила ошибку, Джорон Твайнер. Ты ведь умеешь работать с цифрами? И читать?

Он кивнул.

– Но как ты узнала? – спросил Джорон.

– Джорон Твайнер – это рыбацкое имя, и я решила, что ты сын рыбака.

Он снова кивнул.

– Я не встречала ни одного рыбака, который не хотел бы, чтобы его сын продвинулся в жизни значительнее, чем он сам, хотя Морская Старуха знает, что наш мир стал бы лучше, будь в нем больше рыбаков и меньше воинов. – Последние слова она произнесла едва слышно, и ее руки вновь прошлись по столу, вдоль высушенных листьев, прикрепленных к нему для создания плоской поверхности для письма. – Где твои карты?

Джорон вновь испытал потрясение, его сковал настоящий паралич, требовавший, чтобы он взял флягу, висевшую на бедре, и сделал большой глоток, поскольку карты находились в руках штурмана, того, что привел его корабль сюда, в залив Кейшанблад. Джорон обменял их на информацию и монеты, которые потратил на выпивку и еду, он приносил их в свою ветхую лачугу, где прятался от своей судьбы.

Прятался. Шутка, конечно. Старуха видит все и ничего не забывает.

– Карты? Я… – У него не нашлось ответа и достойного способа закончить предложение.

– Продал за выпивку, да? – Он собрался начать оправдываться, ожидая порицания Миас, но она его остановила. – Послушай меня, Джорон Твайнер. – Миас обошла стол, остановилась возле него и заговорила немного тише. – Ты понимаешь, что корабль представляет собой целый мир? Теперь «Дитя приливов» стал моим миром, и в нем действуют мои правила. Мое слово – закон для всех, кто летает с нами. Что происходило до того, как «Дитя приливов» ощутил тяжесть моих сапог на палубе, останется между тобой и Старухой, и меня совершенно не интересует. Мы будем действовать, как того требуют обстоятельства. – Она посмотрела на костяной потолок, прислушалась к скрипу щеток на сланцевой палубе. – Ты меня понял? Мы вычистим палубы, чтобы двигаться дальше, нам предстоит очень много работы. Так что сейчас мне нужна правда, поскольку у меня есть цель и очень мало времени для ее осуществления. – Он подождал немного, ожидая какой-то каверзы после того, как она так сильно смягчила голос, но Миас молчала, предоставив говорить ему.