Костяной склеп - [67]

— А к чему тянуло вашего мужа? — поинтересовалась я.

— В Африке? Ко всему, что осталось от древних животных. Из первых же экспедиций, в которых он побывал с Виллемом, мой муж тащил домой любую окаменелость, что только сумел найти. В общем, все, что осталось от рептилий, черепах, млекопитающих. Другие отправлялись на охоту, а мой Герберт шел собирать разные кости. Я не сомневаюсь, что если бы в том музее и вправду были частные склепы, то Герби обязательно бы завел и себе такой. Спросите у Эрика Поста, он лучше разбирается в этих историях.

— А где хранились находки?

— Мой юный друг, на чердаке у них галерея с малоценными экспонатами, еще где-то каморка с бивнями, скелеты ящериц в отделе герпетологии. Известно ли вам, сколько всего костей накоплено в этом громадном здании? Их более пятидесяти миллионов. И для чего, спрашивается?

— Чего добивался ваш муж, сотрудничая с тем музеем? — поинтересовался Майк.

— Того же, что и все остальные, — бессмертия. В честь Дж. П. Моргана, подарившего музею «Звезду Индии», назван зал драгоценных камней. Гертруда Уитни дарит музею чучела редких птиц — стая которых устрашила бы самого Хичкока — и взамен тоже получает именной зал. А коллекция Герби? В музее просто не знали, что делать с этими костями, свезенными со всех концов света. В одном месте их не выставишь, потому что в данном предмете пересекались интересы разных отделов музея. Так они до сих пор и пылятся без толку.

Герст осушила свой стакан и направилась к бару за новой порцией. Потом она обернулась к Майку:

— Знаете, а ту девушку я однажды видела. Ту, которую убили.

— Катрину Грутен? — удивленно посмотрел на нее Чепмен.

— Да. У меня хорошая память на лица. В утренних новостях показали ее фотографию. Такая милая юная леди.

— Где вы ее видели? В Метрополитен?

— Нет, нет. В Лувре. Однажды совет попечителей направил туда своих представителей в поисках нового директора, и тогда наш выбор пал на Тибодо. Когда он принял наше предложение, в Париж вылетело еще несколько членов совета, и в Лувре устроили в его честь прием.

Она подошла к креслу и опустилась в него, скрестив ноги в щиколотках.

— Но надо у него уточнить, была ли это та самая девушка. Я помню, как разговаривала с ней о небольшом музее, где она проходила стажировку. По-моему, это где-то в Тулузе.

— Музей Августинцев? — подсказала я.

— Точно. Мы с мужем побывали там несколькими годами ранее, и потому мне было интересно поговорить с ней. А когда Грутен устроилась на работу в Клойстерс?

Приблизительно в то же самое время — почти три года назад, — когда Пьер Тибодо был назначен директором Метрополитен.

— Точно неизвестно, — уклончиво ответил Майк.

— Может, он был ее наставником? — высказала предположение Герст.

— Надо бы выяснить это у мисс Дрекслер.

— У Евы? — вскинула брови миссис Герст. — Я ее называю Язвой. О, я бы не стала расспрашивать ее о другой женщине. — Глаза пожилой дамы озорно сверкнули. — Она сама бы всадила нож в спину девушки, если бы узнала, что Катрина слишком приблизилась к Пьеру.

21

— Думаешь, что она что-то против него имеет? — спросил меня Майк.

— Еще не разобралась. Однако Рут Герст мне кажется слишком умной женщиной для того, чтобы пригласить нас к себе и, словно бы невзначай, припоминать о своей давней встрече с Катриной Грутен.

— Поначалу у меня мелькнула мысль, что это ее Тибодо попросил представить его перед нами в лучшем свете, так сказать, замолвить о нем слово. И перевести подозрение на Тимоти Гейлорда. Но тогда зачем подкладывать ему такую бомбу, заявляя, что Тибодо знал нашу девушку? — продолжал рассуждать вслух Майк.

— Я даже не собиралась как-то связывать Пьера и Катрину вместе, пока продавщица не сказала, что пуловер принадлежал миссис Тибодо. А теперь выясняется, что их знакомство могло быть еще более давним и началось до прибытия обоих сюда. И заметь, оба приехали из Франции, причем с промежутком в один или пару месяцев.

— Нам бы надо достать схему музея, — предложил Майк. — Вдруг там указано месторасположение этих частных хранилищ.

— Такое впечатление, будто я уже слышала, как кто-то упоминал о «склепе».

— В контексте этого дела? Может, ты имеешь в виду склепения, сводчатые потолки, что мы видели в подвале Метрополитен?

— Да нет же, — отмахнулась я. — Это мелькнуло в каком-то рапорте или… погоди, вспомнила. Я видела это в письме от кого-то из друзей Катрины.

— Придумала, что будешь с ними делать?

— Я возьму их завтра с собой в поездку на Виньярд. Разошлю друзьям Катрины письма с сообщением о ее смерти. Посмотрим, вдруг что-то из этого получится.

— Вэл уже нас ждет в моей квартире. Давай вначале заберем Нину, а потом заедем за ней.

— А Нина у меня дома. И мне еще нужно прихватить кое-какие вещи. Представляю, какой кошмар сейчас творится на дорогах, когда в канун праздников все ринулись из города. Ты сумеешь довезти нас до аэропорта или, может, мы все-таки возьмем такси?

— Неужели я упущу шанс побыть с вами троими?

У моего дома мы оказались около пяти часов. Его подъезд, в отличие от большинства манхэттенских зданий, выходил в переулок, где можно было без труда припарковаться. Там Майк и поставил машину, а я поднялась наверх, переоделась в джинсы и свитер, бросила в спортивную сумку первую попавшуюся под руку одежду вместе с досье по делу Катрины. Нина все это время разговаривала по телефону со своим офисом в Лос-Анджелесе. Она сделала мне знак, что уже заканчивает.