Костяное веретено - [67]

Филоре почувствовала, как расслабились плечи. Ранее Арманд грозился, что будет настаивать, пока она не скажет да. Может, он тоже, наконец, решил двигаться дальше.

Когда она подняла стопку бумаг, то увидела, что на них стоит оттиск восковой печати. Филоре взяла свой фонарь, поднесла его к дереву и провела по узору кончиком пальца.

— Вот оно. Я узнаю этот символ. Это…

— Метка Скитальца, — договорил Арманд. — Повелителя бабочек.

Филоре нахмурилась. Откуда Арманд это знал? Символ настолько выцвел, что едва угадывался. Может, напарник нашел что-то более очевидное? Она выпрямилась, снова любуясь витражными бабочками.

— Значит, это и правда его утраченный кабинет. Мы могли бы разгадать, что случилось со Скитальцем после его исчезновения.

— Если бы только у нас было время, — пробормотал Арманд. Затем крикнул: — Филоре, лови!

Почему она тогда повернулась к нему? Почему не услышала злобу в его голосе, пока не стало слишком поздно? Все последующие ночи, ворочаясь в лихорадке от боли, она столько раз переживала этот момент заново — вспышку серебра, потрескивание огня в стене, обжигающую агонию, когда пальцы сомкнулись на ноже для разрезания писем, украшенном резьбой в виде бабочки Скитальца.

Фи закричала. Магия проклятия впилась ей в ладонь — и горела, горела. Уже после того, как Филоре выронила нож. После того, как упала на колени. После того, как глаза затуманились слезами и мир сузился до теней, боли и колеблющегося силуэта нависшего над ней Арманда.

— Мне жаль, что так вышло.

— Что ты наделал? — прошипела Фи. У нее так кружилась голова, что проекции бабочек казались почти реальными, тысячи силуэтов танцевали на насмешливом лице Арманда.

— Ты лучше, чем кто-либо, знаешь смысл отметины.

Верно. Нож для писем был опасной магической реликвией, о которой она заранее предупредила Арманда, — проклятым предметом, что превратил великого Повелителя бабочек в Скитальца. Плоть левой руки была обожжена, но физическая боль не шла ни в какое сравнение с агонией, терзавшей сердце. Фи сквозь слезы посмотрела на Арманда.

— Как ты мог так поступить со мной? — всхлипнула она, раскачиваясь взад и вперед на коленях.

— Я сделал это ради нас обоих, — ответил Арманд, опускаясь на колени, словно хотел обнять Филоре. Она в ужасе отпрянула. — Однажды ты сама увидишь, — пообещал он, вставая и глядя на нее с усмешкой. — Беллисия — единственное место, где проклятие не будет иметь силы. Я не жду, что ты сразу поймешь, но когда соберешься вернуться домой, я буду ждать тебя, Филоре. Так долго, как потребуется.

В ушах Фи отдавался какой-то незнакомый звук.

Потом она поняла, что кричит, кричит от гнева, разочарования и ненависти. Ее барабанные перепонки звенели. Она схватила платье бабочки и изо всех сил дернула юбку, разорвав прозрачную ткань прямо по шву.

Секунду спустя прибежала Шейн, наспех замотавшись в полотенце. Она бросилась к Фи, схватила ее за плечи и развернула так, что они оказались лицом к лицу.

— Эй, Фи! Что случилось? Ты в порядке? — Шейн потрясла ее, и Филоре задохнулась, прижав руку к глазам, чтобы скрыть слезы. Наемница вытерла прилипшую к уху пену. — Как-то быстро мы перешли от того, что «все под контролем», к нервному срыву.

Фи не знала, что делать: истерически расхохотаться или броситься в объятия подруги. Она опустилась на колени.

— Прости, Шейн, я…

— Не извиняйся, — перебила Шейн. Она взглянула на платье, затем села рядом с Фи на пол, прислонившись спиной к кровати. — Все, что я узнаю о твоем бывшем, ужасно меня злит, твои извинения могут стать последней каплей, и мне придется убить его.

Похоже, Шейн не шутила. Фи выронила растерзанное платье и откинулась, сев плечом к плечу с наемницей, не заботясь о том, что они обе мокрые, Шейн вдобавок в мыле, а сама она едва не плакала.

— Этот парень сразу мне не понравился, — заявила Шейн. — Тебе не обязательно мне все рассказывать — я и не жду. Просто объясни мне: что такое с ним и с этими бабочками?

Фи не знала, кому можно доверять. Не Арманду, конечно, но и в себе она теперь тоже сомневалась. А еще оставался Шиповник. Вот бы он оказался здесь прямо сейчас, попытался рассмешить — побросал чайные пирожные на вычищенные ковры Арманда или стал бы ныть, что сто лет не принимал ванну. Или, может, так разволновался, заглядывая к ней под полотенце, что покраснел бы для разнообразия.

Фи не знала, сможет ли принц вообще появиться в Беллисии. Шиповник сказал, что теперь он маг Света. Может, Фи осталась одна, но уже успела от этого отвыкнуть.

«Нет, не одна», — напомнила она себе. Шейн, вероятно, больше всех заслуживала доверия. Если Фи и могла на кого-то положиться, так это на дерзкую и вспыльчивую наемницу.

Филоре медленно разжала левую ладонь, чтобы показать Шейн выжженную на коже бабочку. Крылья, казалось, колыхались от движения пальцев.

— Это знак проклятия, — произнесла Фи, не зная, что еще поведать. Она представляла, с какой жалостью глядит на нее сейчас напарница. Фи никогда не хотела, чтобы на нее так смотрели, как на человека, которого нужно спасти.

На лице Шейн застыл миллион вопросов. Она смерила Фи долгим взглядом.