Костяное веретено - [23]

— Нет! — запротестовала Фи и принялась с усилием тереть палец о брюки, будто нить могла исчезнуть. Когда-то она все бы отдала, чтобы самой стать частью истории, которую изучала, и увидеть своими глазами королевство Андар. Но как Фи могла спасти принца от проклятия, если сама не в силах от него избавиться? — Я не хочу!

Письмовник сочувственно на нее посмотрел.

— Вряд ли от этого что-то зависит, милая, — негромко сказал он.

— И все? Готово? Вот так просто? — Фи щелкнула пальцами. — Теперь я разбужу его поцелуем настоящей любви?

Во всех сказаниях, на всех гобеленах, в преданиях и сказках присутствовал поцелуй настоящей любви. Фи была недоверчива по природе и не относилась к этому всерьез. Даже если не обращать внимания на остальное, байка о принце явно преувеличена: с какой стороны ни глянь, но как можно влюбиться в крепко спящего?

— Такого заклинания нет, — с улыбкой ответил Письмовник. — Любовь и магия — это разные силы. Твое сердце — само себе хозяин, Филоре. Иногда поцелуй — это просто поцелуй.

Пульс Фи успокоился, однако это ничего не меняло. Она ведь не героиня, не авантюристка. И даже больше не кладоискательница.

— Я не та, кто вам нужен, — подытожила Филоре.

— Точно? — спросил Письмовник. — Возможно, если ты будешь двигаться к великой цели, это пойдет тебе на пользу. — Он многозначительно посмотрел на ее руку, затянутую в перчатку. — Проклятие может легко тобой завладеть.

— Я справлюсь, — вымученно ответила Фи, сжала кулак и спрятала в карман.

Почему все так настырно лезут в ее дела?

Письмовник покачал головой.

— Уже больше года прошло, как ты обратилась ко мне за помощью. Я не раскрою твою тайну и не предам доверие, но хотелось бы, чтобы ты поделилась с кем-то бедой. Например, с родителями…

— Не надо, — предупредила Фи срывающимся голосом. — Только их в это не впутывай.

Письмовник строго на нее посмотрел.

— Так жить нельзя — ты пытаешься угробить себя, гоняясь за слухами о проклятии Бабочки, и держишь всех на расстоянии.

— Я же не отказываюсь сотрудничать с Шейн, — сказала Фи, отводя глаза.

Прочее отрицать было сложно. Попав под заклятие Бабочки, Филоре осталась одна и перестала заниматься поиском сокровищ. Долгие месяцы она училась жить заново, а потом столь же долго пыталась отыскать малейшие упоминания об этом проклятии. Сдаться она не готова.

— Поэтому мне нужно избавиться от него, — заявила Фи, показывая палец с отметиной веретена. — Ты поможешь? Пожалуйста…

Письмовник тяжело вздохнул.

— Связующие чары Священной Розы сильны. Но я попробую.

Повернувшись к рабочему столу, он разложил на поверхности темного дерева большой лист шелковистой бумаги. Закрыл глаза, перебирая перья, наконец остановился на большом черном, которое, должно быть, принадлежало вороне или ворону. Письмовник обмакнул перо в пузырек чернил, отбросив прядь с серебряным колокольчиком за плечо, чтобы не мешала.

Опустив перо на бумагу, он обвел им широкую дугу, оставляя красный след. Руна оказалась чересчур сложна для Фи, тем более Письмовник начертал ее, не отрывая руки от листа. Последние штрихи были тонкими, словно нити, а когда чернила иссякли, крючковатый кончик пера прочертил на бумаге борозду.

— Иди сюда, — сказал Письмовник, поманив Фи к очагу.

Она едва успела рассмотреть сложный символ с завитушками по краям, похожий на клинопись Священной Розы, как чародей бросил бумагу в огонь. Из жаровни вылетали искры и пепел, будто прилипая к рукам Письмовника, протянутым над пламенем.

— Дай ладонь, — велел чародей.

Фи с трепетом послушалась. Письмовник взял горящий лист и подул на него. Обугленные хлопья вспыхнули ярко-красным, а потом закружились, рассыпаясь над ладонью Фи. От неожиданной острой боли она вскрикнула. С кончика пальца снова закапала кровь, будто его только укололи. Огонь, окрасившись в ослепительно-белый, взревел, и штормовая сила разбросала Фи и Письмовника в стороны.

Несколько секунд ушло на то, чтобы проморгаться от пятен перед глазами, а потом она увидела, что в мастерской царит хаос: чернильницы опрокинуты, прекрасные перья рассыпаны по полу. В воздухе кружились клочки бумаги и пепла. Несколько фонариков сморщились, будто обгорели.

У дальней стены без сознания лежал Письмовник.

— Боюсь, так легко разорвать нашу связь не удастся.

Фи обернулась. У нее захватило дух при виде золотоволосой фигуры, которая устроилась на ступеньках, что вели на крышу. Юноша небрежно облокотился на лестницу, синий бархатный плащ ниспадал, будто искрящийся водопад.

На ткани поблескивали пять серебряных пуговиц с гравировкой розы и шипов.

— За колдуна не переживай, — небрежно махнул в сторону Письмовника юноша. — Он просто спит.

Фи разрывалась на части. Ей хотелось самой проверить, как там чародей, однако ее заворожил юноша из озера и ее сна, внезапно показавшийся очень настоящим.

— Ты Шиповник Розоцвет, — еле слышно прошептала Фи.

Принц кивнул, синие глаза сверкнули, золотистые волосы упали на лицо.

— Но ведь это невозможно! — возразила Фи. — Ты должен спать в тайном замке Андара.

— Так и есть, — подтвердил он, опираясь подбородком на руку. — Кстати, так мило, что ты зовешь меня полным именем, но можешь обращаться ко мне просто — Шиповник.