Костолом - [50]

На сердце у Ксюхи холодеет — неужели инвалид что-то сделал с девчонкой, пока её не было? Или не он, а кто ещё похуже?

Вместе с Яном они залетают во двор следом за обезумевшей от страха Ольгой. Увиденное утешает и пугает одновременно. Девочка, с виду целая и невредимая, носится по огороду, топча грядки и под ноги совсем не глядя. В руках у неё телефон, на лице — гримаса ужаса. Собака у будки по-прежнему рвётся с цепи, выдавая уже не лай, а жалкий хрип: кажется, ещё чуть-чуть — и задохнётся. Вокруг больше никого не видать.

— Почему здесь сеть не ловит? Почему? Помогите! Помогите!

Алиса и не сразу замечает нагрянувших посетителей, а заметив — всех троих — сперва застывает в растерянности, но вскоре, вопреки Ксюхиным опасением, бросается навстречу матери и дяде.

— Звоните в скорую, звоните. Этот мобильник ни фига не ловит. Миша… Я не знаю, что с ним. Я не знаю! Он уже полчаса…

— Что? — Дядюшка хватает племянницу за локти, склоняется над ней, заглядывая в лицо, легонько встряхивает.

Вместо доходчивого ответа та лишь тычет пальцем в сторону крыльца.

Там ничего нет. Только коляска у основания пандуса — заваленная набок и пустая.

Не сговариваясь, все четверо бросаются к дому. Мишу находят на веранде — за перилами со двора его не было видно. Неестественно свернувшись, он лежит на полу, потряхиваемый крупной дрожью. Невозможно сказать, в сознании ли он. Глаза открыты, но на движение вокруг никак не реагируют. Пухлые губы — бледные, застывшие — плотно сжаты, словно прикусаны изнутри. Лоб гладкий и абсолютно сухой — и это в жару под тридцать.

— А что если я на крышу залезу — может там сеть поймаю? — несмело предлагает Алиса, всё ещё сжимая во влажной ладошке чужой мобильник.

Без слов её дядюшка опускается перед парнем на одно колено и легко подхватывает того на руки.

— Открой лучше дверь и покажи, где кровать. А дверь потом запри. В доме есть кто?

— Н-нет… — Ольга с Ксенией следуют за мужчиной, а Алиса завершает процессию, послушно исполняя все его наказания. — Миша сказал, что мать с отцом гостят у родни, один брат в Москве, а другой — со своей девушкой в Египет улетел. До завтра никого не будет.

— Хорошо.

— Хорошо? Дядя Ян, а как же скорая. А что если он… — Она косится на парня, раскинувшего неживые ноги по яркому покрывалу.

— Не умрёт.

Некоторое время все молча переглядываются. Чужаки в фермерском доме собираются у кровати, образуя что-то вроде живого оцепления, и каждый старается прочитать по лицам остальных что-то важное, при этом не позволив им ничего прочесть на своём.

— Оля, Ксения в курсе. Не спрашивай ничего. Я помог ей однажды, так что она знает… Кое-что.

Ольга молчит, не пытаясь уже однако скрыть своего удивления. А Ксюха снова ощущает себя чужой, и при этом — единственной, кто имеет моральное право быть в ответе за Мишу. Потому что у него руки в блёстках…

— Стоп. В курсе чего? — встревает Алиса.

Ей не отвечают. Мать лишь дарит ей многозначительный кивок — мол, молчи и смотри. И стоит Яну опуститься на край кровати, стоит положить ладони на неровно вздымающуюся мальчишескую грудь, прикрыть глаза и шумно выдохнуть, как становится ясно — посмотреть будет на что.

* * *

За окном — фиолетовые сумерки. В комнате тихо, и никто не желает стать первым, кто нарушит этот мистический звуковой вакуум. Три дамы у постели больного — примостились как попало: Ольга — на единственном в комнате стуле, Ксения — на полу у изголовья, Алиса же держится поодаль, подпирая тощей задницей широкий подоконник. Все ждут, когда хозяин жилища откроет глаза. А ещё ждут возвращения Яна — того нет уже более получаса, и тишина во дворе отнюдь не кажется умиротворяющей… Даже собака, которую, казалось, было не заткнуть никогда, наконец заткнулась.

— Кто вы… — Вместе с глазами больной открывает рот, и Ксения тут же поспевает с заранее приготовленным стаканом воды. Напившись, тот продолжает говорить: — Ксюша? Что произошло? Почему вы все тут? — Он испуганно оглядывает собравшихся в комнате. Все трое ему знакомы, но зачем они здесь?

— Миша, ты совсем не помнишь, что произошло? — Алиса наконец отлипает от подоконника и подходит ближе к кровати. Она имеет в виду то, что произошло после приступа, но Миша толкует её вопрос по-своему.

— Помню. Такое случается, но я не ожидал, что именно сегодня, когда… Когда у меня гости. Простите, что так вышло. А где врач?

— Тебе не за что просить прощения, — слово берёт Ольга, пока его не взял кто-то из младших. Сейчас главное — лишнего не взболтнуть. — А врач сейчас придёт.

Но условный лекарь не торопится возвращаться, и Ксения, не спрашивая разрешения, отправляется на его поиски. Алиса хвостиком увязывается за ней под одобрительный кивок матери, что остаётся дежурить в комнате.

— Ксюш, ты видела? Видела? Что это было… Блин! А ведь никто не знает. А всё это правда! Как это называется, Ксюш, скажи!

Они уже на пороге. Ксению и саму ещё потряхивает от случившегося, так что ни сил, ни возможности пояснять что-то своей новой знакомой она за собой не чувствует.

— Слушай. — Хватает её за руку и шепчет едва слышно, но весьма отчётливо проговаривая каждый слог: — Тебе мама с дядей сами всё объяснят. А ты главное запомни: никому об этом не рассказывай. Поняла?