Костер на горе - [9]

— Лисица, — сказал Лу.

Я стал смотреть по сторонам, стараясь увидеть лису.

— Вниз гляди, — он указал на место рядом с водой.

Старательно вглядевшись, я различил мелкие отпечатки лап, вроде собачьих; они вели к ручью.

— То-то приятно, раз они тут еще водятся, — заметил дедушка.— Выходит, не всех пока поотравили.

Лошади вскинули головы. Мы тронулись, с плеском пересекли обмелевший поток, взобрались на противоположный берег там, где он был истоптан стадами коров, дальше перед нами открылся простор: пятимильная полоса песка, камней и кактусов, дальше холмы с точками можжевельников и сосенок тянутся до гор, к лысой верхушке Ворьей горы.

Средь камней и барханов прятались под кустами пучки порыжелой травы. Скот, бродивший тут, не мог полагаться на этот скудный источник пропитания и объедал ветки жесткого кустарника. В трудный, отчаянный год скотина кормилась даже кактусами, порою приходилось помогать ей, выжигая колючки на них паяльной лампой. Если и этого недоставало, покупали корм. Если ранчер прогорал на этом, то продавал часть своего скота, ждал погоды. Если дождей очень долго не случалось, продавал ранчо или оно отходило банкирам. Чем ранчо меньше, чем риску больше, и Воглин, мой дед, оставался одним из немногих независимых ранчеров, выживших под прессом засух и кризисов. Он и прогорал редко, а сгорать не сгорал.

По пути встретилась гигантская юкка, она буйно цвела, чудо-лилия с розеткой листьев, больших, прямых, острых, словно штыки, со стрелкой в двенадцать футов высоты, которую венчала метелка дородных белых восковых цветов. Там и сям по окрестной пустыне виднелись поодиночке такие вот цветущие пугала.

— Глянь-ка на них, — сказал дед. — Как-то, знаешь, наведался тут один из управления землеустройства. Увидал эти юкки, спрашивает, кой мне от них прок.

— Что же ты ему отвечал? — спросил Лу, подмигивая мне.

— Я, тихий дурковатый старик, решил подшутить. Сказал ему: индейцы из листьев юкки корзины плетут, стрелки для оград и для тени применяют, из цветов хороший напиток делают. И обязательно, ясное дело, добрую половину юкк не трогают, чтоб на будущее сберечь. А тот из управления говорит: у нас бумага есть, целлофан и картон, кому нужны корзины, и для тени навесы иметь незачем, пойди в дом, включи кондиционер, ежели жарко. И еще говорит: а коли напитки надобны, так получишь в Хуаресе, что захочешь, по пятерке за бутыль.

 — Ух, и дал он тебе пороху, — заметил Лу.

— Спор он выиграл, — произнес старик, — зато проиграл свою бессмертную душу. Так вот, сказал он мне все это, а потом и спрашивает: какой от юкки прок? Поди ответь на эдакий вопрос. Знаю, что юкка про то думает, да в словах не могу выразить, она и сама ведь того не может. Не скажешь, что она почву держит — тут и почвы-то нету, не скажешь, чтоб тень она давала — зайцу не укрыться. Видит он, загнал меня в угол, и вошел в раж. От юкки, мол, проку никакого. Она твою воду пьет и соли минеральные ест из твоей земли, а проку ни на грош тебе. Как же мне надо поступить? — спрашиваю. Уничтожить их, говорит. Все уничтожить, все эти колючие уродины. И не останавливаться на этом, говорит. Посмотрите на эти тополя у воды, они речку высасывают досуха. А что я могу сделать? — спрашиваю. Закольцевать, отвечает. Они из вас кровь тянут, как вампиры, рубите их, Прикиньте, какой от них жуткий вред. Вы что, в охранные наши мероприятия не верите? — спросил.

— Поддел он тебя, — заметил Лy. — А ты что отвечал?

— Да, отвечаю, верю в ваши мероприятия, а он и скажи: так делайте по моему совету, не то запретим вам скот пасти, будете кормиться маргарином и консервами.

— Как все, — кивнул Лу. — Да он из тебя, похоже, котлету сделал.

— Не иначе, — ответил старик.

Помолчали.

— Что же ты сделал, дедушка? — спросил я.

— Стыдно признаться, вышел из себя. Но кровь из него я сцедил в поливальную яму, чтоб ни капли влаги этой драгоценной не потерять, а тело у входа в барак зарыл, где — замечал ты, наверное, — растут мальвы, все такие прямые и богатые. С розовыми цветами которые. А назавтра явился с визитом молодчик из службы охраны рыбы и дичи, хотелось ему показать мне нового типа ружье — синильной кислотой стреляет, для истребления койотов, лис, пум — горных львов, других плотоядных доисторических видов зверей.

— Как же это ружье с синильной кислотой работает, Джон?

Дед сбросил пепел с сигары на подвернувшийся муравейник.

— Преотлично.

— Прогресс не остановишь.

— Наседают на меня, как же. Теперь взялись кружить над землей в самолете и повсюду расшвыривать сальные шарики. Диким зверям по вкусу они. Может, и детям тоже, уж не знаю.

— Сальные шарики? — переспросил я.

— Из мяса они, — разъяснил Лу, — с начинкой.

— Не ведая, что там за начинка, — продолжил дедушка, — ты, глядишь, в один прекрасный день и отведаешь. В шариках изумительный новый яд, действует на всех животных кряду. Убьет первого зверя, который его съел, убьет того, кто первого съел, и того, кто второго, и так далее. Конечно, яд разбавляется от жертвы к жертве, так что в конце концов мы увидим, как грифы растолстеют и летать не смогут, а черви разжиреют и ползать перестанут.