Костер для сверчка - [65]

Ничуть не обманываясь в намерениях посланцев, Пхан все-таки перепроверил себя, обратившись к следопыту:

— Поедающие Глину не полагаются на Живущего За Рекой? Может они звали Сима для розыска злых духов, причинивших им горе?

Грустная стариковская улыбка развеяла последние сомнения вожака:

— Люди равнины кричат: «Сим ослеп от старости. Он слеп, как сова в полдень». А Сим верит — на Людях Камня нет вины. Но Поедающие Глину будто оглохли. — Плечи старика опустились. — Если степнякам откажут в искупительной жертве, они придут сюда и поселятся в предгорьях.

Собравшиеся помрачнели. Страшно представить, что придется бродить, разыскивая свободную землю. Идти, пересекая долины, перелески, ровные, как медвежья лопатка, степи, занятые неприветливыми родами, заполненные чужим говором, настороженно встречающие бесприютных переселенцев, с их печальной славой за спиной. Остаться? Но племя не выдержит распри с соседями. У Людей Камня нет времени на драку со степняками. Время нужно для охоты, без которой быстро наступит голод, Время нужно для подготовки к зиме. Распря обещала смерть от недоедания, холода и ран…

Аналогичная опасность, в случае затяжной вражды, грозила и Поедающим Глину. Поэтому они предлагали Пхану выбор — уходить или остаться. Степняки предпочитали первое, но сохраняя лицо, настаивали на третьем — искупительной жертве.

Некогда Люди Камня находились на грани исчезновения. В одночасье исчезла половина родов. В уцелевших осталось по два-три человека; среди выживших сохранилось мало мужчин. Духи болезни уродовали людей без разбора, но охотники умирали в первую очередь. Хворь пятнала кожу язвами. Выгрызала глаза, Наполняла жилы гноем. Люди простывали от малейшего ветерка, и простуда валила их с ног. Случайная царапина на коже опоясывалась бордовой опухолью, которая потела сукровицей. Вредоносные духи обрели мощь косолапого. Они не уступали знахарям, прибирая больных одного за другим. Вскоре часть родов в панике ушла за реку. Осталась там. Обособилась. Сохраняя, впрочем, связь с оставшимися на прежнем месте.

Ныне, пожалуй, лишь Много Знающий хранил память про великую беду. О том как она прокралась в стойбище предков, сидя на плечах человека без рода-племени. В тот день, когда чужак появился, он уже ослеп от болезни. Одежда его порвалась о камни; на пальцах сползли ногти. Чужак привел в предгорья несчастья. Ибо едва он испустил последний вздох, как хворь накинулась на хозяев. Не оттого ль и поныне ближние и дальние племена неприязненны к бесприютным пришельцам?..

Умение бесшумно передвигаться по лесу так и не привилось Длинноногим. Треск сучьев предупредил Шиша о их приближении. Сидя на корточках, он занимался делом. Костяные челюсти западни, сжатые упругостью жгутов из высушенных в тени оленьих сухожилий, удерживали лапу молодой лисицы. С каждым рывком зверька острые насечки сходились все ближе, усиливая муки добычи. Погрызы на ловушке говорили о долгой борьбе за утраченную свободу. Лисица скакала на месте, бешено щерилась и грызла твердую кость западни. Ее пасть не доставала до механизма, сжимающего коварные челюсти; не дотягивалась она и до вбитого в землю кола, которым удерживалась снасть.

Озабоченность пришельцев бросалась в глаза. Разговор начал Остроносый. Открытая солнцу кожа чужака пестрила золотисто-коричневыми пятнышками, словно брызгами птичьего помета.

— Как думает Шиш: кого Люди Камня выдадут Поедающим Глину, дабы искупить свою вину?

Его нравоучительный тон вызывал неприязнь. Неужели трудно понять, что племя не станет торопиться с решением. Кто-кто, а охотник знал твердо — убийцами степняков мог быть кто угодно, но только не Люди Камня. А это значило, что Поедающие Глину заблуждались.

Остроносый пояснил:

— Мы уверены: Пхан предложит выдать нас. Ведь мы — чужие вашему племени. Кроме того, как говорит Треснутое Копыто, от нас нет пользы. Прямая выгода для всех — отвести беду, пожертвовать нами — Длинноногими.

Он говорил вздор.

Шиш поднял лисицу. Полюбовался блескучим мехом. Пожал плечами:

— Поедающие Глину умнее Остроносого. Они не нуждаются в пришельцах. Жители равнины требуют сильных мужчин, вроде Шиша или Расщепленного Кедра…

Охотник говорил, а про себя думал, что степняки возможно умнее, чем он предполагает. Лишить племя тройки опытных добытчиков, которых у Пхана и без того наперечет — означает в скором будущем исчезновение Людей Камня. Степняки не хотят открытой драки. Их требование рассчитано на большее: предгорья опустеют сами, лишившись лучших промысловиков.

От этой догадки стало жутко.

Возникшими опасениями ему не с кем было поделиться. Он пока не решил: можно ли полагаться на старшего охотника? А если нет? Оставалось молчать и надеяться, что заботы племени не оставят Пхана равнодушным.

Пауза затянулась. Пришельцы удивленно поглядывали на него. Наконец Длинноногая отважилась:

— Пхан презирает нас. Но он не любит и Шиша. Он хотел твоей смерти.

Женщина видела драку. Это плохо. Женский язык подобен заброшенной тропе: никогда не угадаешь куда заведет.

— Пхан стал опасен. Мы уверены — убийство степняков не обошлось без него. Охотнику следует рассказать про это. Мы знаем многое. Однако люди не доверяют нам. Зато к словам охотника прислушиваются. — Она закончила, побледнев от волнения. — Посланцам нужно отдать старшего охотника и знахаря!