Косово поле. Балканы - [28]

Президент наклонил голову в другую сторону.

Дед Марко грозно посмотрел на Ангелину, обвел тяжелым взглядом остальных девятерых родственников, чуть задержался на понуром Джуро и хлопнул тяжелой ладонью по столу.

— Вы что себя ведете, как на похоронах?! — Родственники опустили глаза долу.

— Тьфу на вас! — Марко резво вскочил со стула и вышел на веранду, хлопнув тяжелой дубовой дверью.

Настроение у Джуро и всех остальных оставляло желать лучшего. От Владислава уже почти неделю не было никаких известий. Хотя пять дней назад он был жив и здоров, как сообщила по телефону женщина по имени Петра.

Тогда деда чуть инфаркт не хватил. За двадцать минут после неожиданного звонка он поднял на ноги половину генерального Штаба Югославской Армии, добившись даже личного разговора с командующим косовским фронтом. К своей чести, генерал не стал выяснять источник информации и переспрашивать Марко по десять раз, а мгновенно отдал приказ лучшей десантно-штурмовой группе сербского спецназа. В течение трех часов операция по спасению была подготовлена и с блеском проведена. Двадцать две сербские заложницы и тридцать младенцев доставили сначала в Иванград[30], а затем в госпиталь под Биело Поле[31]. Теперь ими занимались сербские, русские и швейцарские врачи из международной гуманитарной организации. А также сотрудники югославской службы безопасности.

Влад остался один на один с бандой террористов в подземном лабиринте и пока не проявлялся.

Марко ударил кулаком по столбу, поддерживающему крышу веранды.

Вместо того чтобы радоваться успехам своего товарища, Джуро и остальные члены маленького отряда устроили по командиру тихую панихиду. Ходили по дому, как в воду опущенные, старались не смотреть деду в глаза, собирались группками и о чем то шушукались.

В результате обозленный Марко отправил всех по домам, лично передав каждого с рук на руки родителям в Блажево.

Джуро остался на ферме в гордом одиночестве.

Но это не помогло. Страдания молодого серба разделяла и тетушка Ангелина, и вся остальная родня.

— Сопляк! — Дед Марко хмуро уставился в небо, затянутое с самого утра низкими серыми облаками. Он и сам не находил себе места от беспокойства за жизнь Влада, но старался на людях этого не проявлять.

Однако членов семьи показное равнодушие деда не обманывало. Все знали, что творится у него в душе, и все испытывали те же чувства. Готовы были рисковать жизнью, чтобы оказаться плечом к плечу с русским биологом, выступающим в одиночку против превосходящего его противника и против всей западной военной машины.

Загадочна славянская душа…

У Владислава была возможность беспрепятственно выехать из Югославии. Дед бы помог. С его родственными связями во властных структурах это было не сложно. Достаточно позвонить племяннику в Куманово или двоюродному брату в Белград, чей зять служит большой, шишкой в Министерстве иностранных дел. И все, проблема была бы решена.

Ан нет!

Русский попер через все Косово к какой-то ему одному известной цели. Теперь Марко знал, к какой. И не мог осуждать Владислава за то, что он скрыл данные о подземной лаборатории от своих друзей. Правильно сделал. Иначе перевозбужденные сербы отправились бы вместе с ним и благополучно запороли бы операцию где-нибудь в середине Косова, сцепившись в лобовой схватке с албанским отрядом. Тем более что боевого опыта у них не было никакого. Ну, и здоровье еще. С противоастматическими баллончиками, в очках по десятку диоптрий и на плоских, как блин, ступнях много не навоюешь.

Отряд клоунов, ощупывающий путь рукой и задыхающийся через каждые сто метров…

Влад — другое дело. Собранный, хваткий, прекрасно знающий природу, мгновенно соображающий, шутя ломающий рукой двухдюймовую доску. Марко видел, как его русский гость тренировался утром. Старику хватило пары минут, чтобы понять уровень подготовки бойца. Сам по молодости баловался и боксом, и французской борьбой, как до Второй мировой войны именовали джиу-джитсу. Даже теперь, в семьдесят восемь, Марко легко укладывал на бок молодого бычка и за один присест колол два-три кубометра дров. Есть еще порох в пороховницах, есть.

Старик глубоко вздохнул и почувствовал колотье в груди.

Нервы.

Чай, не молодой уже. Вредно все через себя пропускать. Один инфаркт уже был, только второго не хватает.

— Иди, поешь… — сзади бесшумно вырос Джуро.

— У меня аппетит пропадает, когда я ваши постные физиономии вижу, — проворчал Марко. — Думаете, не знаю, что вы без конца и края обсуждаете? Ах-ах, бедный Влад! Как он там? Ай-ай-ай! Что же делать? Как евреи, право слово… Те тоже все время жалуются. — Евреев дед недолюбливал. За что — никогда не рассказывал. Видимо, была какая-то история во времена его молодости, когда он работал в сапожной мастерской на хозяина по фамилии Цукер. Домашние старались иудейскую тему не затрагивать, иначе Марко свирепел, краснел и уходил к себе в кабинет. — Тете Розе не досталось кусочка фаршированной рыбки! — дед блестяще спародировал местечковый еврейский акцент.

— Тебе на сцене выступать, — заявил Джуро, — а не коров выращивать.

— В нашей семье прирожденных комиков двое, — нашелся Марко, — ты и твой папаша… Я тебе не рассказывал, как твой отец по молодости ходил свататься к одной девушке, но перед этим переел горохового супа?