Космология Эроса - [24]

Легко различить между собой три стадии опьянения. В хаосе неразрывно между собой связаны и перемешаны ужас и блаженство. В космосе это повсеместно явлено в противостоянии или единении, в сверкающей звезде или бушующем мраке. Контролируемое Эросом опьянение несет на себе лучезарную корону (венок Посвященного), преображает ее блеск и направляет в бездну ночи (стрела Эроса). Однако если что-то и может передать чувственную природу опьянения, то для этого надо использовать виды и типы слов, каждое из которых относится к ощущению! На наше счастье для обозначения эротического, цветущего опьянения у нас есть одно средство, которое позволяет избежать опасений того, что мы дадим неверные толкования и неадекватные любовные трактовки.

Эротическое опьянение никогда не является идиопатическим, оно всегда без исключения симпатическое. И по этой причине всякое опьянение настолько является в узком смысле слова эротическим, насколько оно является симпатическим. Но что мы подразумеваем под симпатическим волнением? Это возбуждение одного существа, которое неразрывно связано с аналогичным возбуждением по меньшей мере еще одного, второго существа. Симпатическое возбуждение относится к двум людям, которые не только возмущены один и тем же происшествием, но и существенно объединены своим гневом, из которого черпают общий пафос своего возмущения. Возможно, у людей нет таких чувств, которые бы не могли хотя бы время от времени вступать в симпатические связи, при этом негативные эмоции вовсе не исключают возможности симпатического пафоса. Например, участники национально-освободительной борьбы благодаря высокому накалу страстей могут быть связаны их общим пламенным гневом. Но даже если они вознеслись до столь пьянящей высоты — эмоционального залога всех революций, то (пожалуй, этого никто не знает) совершенно иначе, нежели дионисиец.

Негативный по форме гневный пафос может быть живым откликом на горячую любовь к жизни, которой противостоят некие злодеяния. Но если мы будет брать в качестве источника чувств только лишь отрицательные инстинкты, то симпатическая природа эмоций улетучится. Если главное побуждение в итоге направлено против жизни, то оно автоматически направлено также против высоких чувств других существ. Не исключено, что этим побуждением является знание о причастности к счастью. Из-за того, что житейская зависть всегда с подозрением относится ко всякому странному увлечению, то она неизбежно исключает обывателя из пафоса сопереживания. Поэтому симпатические склонности неизменно связаны лишь с положительными намерениями и наиболее ярко проявляются в чувстве взаимной любви.

Согласно стремительному преобразованию идиопатического возбуждения в симпатическое можно различать целые расы, народы, но прежде всего возрастные группы. Загадочная тоска, которая иногда накрывает взрослых при их воспоминании о детстве, основывается на глубине и полноте жизненных наблюдений, которые ведутся со времени ранней юности. Мистическое сияние, идиопатическое блаженство — это то, что отличает благоухающие юношеские души от истощенного духом взрослого возраста. По этой причине дети много ближе к так называемым «примитивным» людям. Они не знают одиночества летнего неба, которое не омрачает их, в детские годы весь мир для них явлен волшебным садом. Жан Поль в «Леване» описывает, как играют дети друг с другом. «Так играют две фантазии, два рядом расположенных огонька, которые связаны между собой». Почти у всех «природных народов» есть обряд инициации повзрослевшего юноши, от которого церковь заимствовала, по нашему мнению, обычай конфирмации, что является культовым выражением перехода из идиопатического в симпатический возраст.

Однако в больших домах и мужских союзах «природных народов» мы однозначно видим то, что церковь позже использовала для служения делу воздержания, а именно мысль о монашеской однополости симпатических объединений. А это предостерегает нас от того, чтобы направлять Эрос в любовную среду разнополых существ. Если говорить в целом и по существу, то секс и Эрос в большей степени взаимоисключают друг друга. Так что один из величайших и самых сложных жизненных вопросов в истории человечества — о балансе между Эросом и сексом — так и останется без ответа. Попытка пропитать половые инстинкты эротическим эликсиром почти всегда заканчивалась гибелью влюбленных. Прямо противоположная попытка разлучить их приводила к отравлению и в итоге к смерти Эроса, к рассмотрению этой проблемы мы вернемся позже. Здесь мы должны подчеркнуть, что симпатический трепет действует сильнее, глубже и благороднее, когда случается между существами одного пола, нежели разного. Его вечный символ — это вовсе не двойственность мужчины и женщины, а Диоскуры, которые на своих высоких торжествах никогда не чествовали любовь, но только лишь дружбу! Или все-таки иногда любовь и праздники дают ощущение полного блаженства?! Вполне может быть! Но затем следует страшнейшая трагедия, жарко воспетая поэтами, — когда кровавые костры возносят свои искры над историей человечества. И снова из раза в раз повторяются слова Шекспира, которыми он заканчивает свою знаменитую драму: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». Именно с этой точки зрения мы смотрим на проблему мужской верности. Однако изначальная греческая «мужская любовь», которая имеет очень мало общего с так называемой гомосексуальностью, была построена на объединении с подобным, что порождало «юношескую привязанность». Кто не был в детстве в восторге от рассказов о Дамоне и Финтии или об отношениях Хагена и Фолькера — героев всемирно известной братской саги! Кто не знал, что в сагах и сказках эротические узы с материнской заботой охватывали всех существ: людей, животных и даже растения! Мы можем вспомнить о трогательной дружбе собаки и воробья и также о страшном возмездии, которое свершает воробей, когда пострадал его «друг-собака»! Эрос Запада кроется под символом «братства крови», с оглядкой на который в мировой истории в качестве примера можно привести «священный отряд из Фив». Он создал поэтику гильдий и трудовых общин, ландскнехтов и пилигримов. Он до сих пор кроется в братских обычаях студенческих корпораций, чьи священные пирушки сохранили в себе достаточно из дочеловеческого возраста, чтобы некоторые из обывателей-филистеров на всю жизнь сохранили воспоминания о «старом добром братстве». Как если бы страница за страницей прошли через все кристаллические образования человечества, которое еще не было связано с принудительным семейным правом, обрекающим на счастье. Поэтому мы прерываемся и делаем следующий шаг к постижению сути космогонического Эроса, при этом проявляя принципиальное несогласие с его симпатической природой.