Космология Эроса - [23]

Если космос, как мы показали, обладает полярной структурой, то в каждом из экстазов, когда он возвышается до космической степени, должна проявиться двойственность внутренних полюсов. Но мы сейчас ведем речь не об этом, а об особой двойственности, которая отличает эротическое опьянение от пренатального хаоса души, а также от сорожденных с ним героическим и магическим опьянением. Такие слова как «опьянение», «сластолюбие», «блаженство», «восхищение», вне всякого сомнения, подразумевают состояние живого существа, но никак не позволяют понять, могут ли подобные состояния охватить сразу же несколько существ. Есть, конечно, не только «одинокое опьянение» и «уединенное блаженство», но и экстатическое исполнение, поскольку изначально это требует совершенного одиночества, чтобы пережить наполнение и, как результат, деление, когда внутри есть дополнительный полюс. Гамия (соитие) эротического опьянения также является внутренней гамией или самосоитием живого существа, которое взывает к беременности мира. На мифическом языке это означает оплодотворенное (Мировое) Яйцо с рождающимся из него Богом. Или объятие, беременность и роды. Сам по себе отдельно взятый экстаз несет не симпатические, а скорее идиопатические черты. Но это вовсе не значит, что опьяненный сможет увенчаться только в случае пребывания в толпе на народных праздниках или шумных ночных вечеринках. Это означало бы подменить собственно явление поводом к нему!

Дионисийцы были идиопатическими мечтателями. Но чем больше они взывали к своему богу, тем больше их терзал деймон, пока они не распались и не канули в безлюдной пустыне ночных гор, растворившись в «иероманском» потоке! То же самое можно сказать и про жрецов сирийской Ма, фригийской Кибелы, финикийской Астарты, вавилонской Миллиты, карерской Гекаты, индийской Кали, египетской Фахед. Кроме того, подобные явления можно было наблюдать в исламской культовой среде. Например, такие как кружения дервишей или кровавые торжества, посредством которых секты Айссауа или Рифаия чтят память своих святых. Кроме этого, можно упомянуть экстатические характеристики, которые мы обнаруживаем сегодня у так называемых «природных народов», в частности, лапландцев, самоедов, тунгусов, бурятов, индийцев, а также у многочисленных малайских племен. Однако подлинные поэты, в особенности поздние и опоздавшие «ученики бога Диониса», раз и навсегда являются идиопатитами, а потому для обретения вдохновения им, кроме всего прочего, непременно надо влюбиться! Но ими двигает не влюбленность, как это ошибочно подразумевается, а скорее повод для влюбленности, где влюбленный становится поэтом, так как приглашает в себя космогонический Эрос! Два дионисийца, два наиболее талантливых поэта девятнадцатого века Ленау и Конрад Фердинанд вели совершенно изолированную от других жизнь: один был погружен в книги, другой — увлечен табаком и скрипкой. Формально их жизнь не была насыщенной, но духовно была очень богатой.

Поэтому мы должны проводить строгие различия между сутью опьянения и условиями его возникновения. Они могут принадлежать порыву толпы, будь то праздничная процессия, культовое шествие, но в то же самое время принадлежать к миру собственных обычаев. Невзирая на глубинные причины, видимое противоречие не обязательно, так как всякое опьянение в силу своей связи с чувством жизни накрывает волной не только участников, но и зрителей, а потому можно утверждать, что является духовной инфекцией. А в оргиастической толпе, вне всякого сомнения, ширятся душевные контакты, которые грозят проникнуть и подчинить любого, даже самого отстраненного зрителя этого события. Таким образом, привлеченный человек находится в единении с каждым из остальных участников. Он делится со всеми прочими тем, что его восхищает, увлекает и гнетет! Опьянение ему необходимо, чтобы пылать стихийным наслаждением, что остроумные французы преподносили как отрицание банальных половых инстинктов, но любовь — как egoisme а deux (эгоизм на двоих). Если же говорить о нашей концепции, как мы ее трактуем, то стремление к удовлетворению вовсе не унизительное, а лишь идиопатическое, но в большинстве случаев мужской подход отличается от женского.

Но если подразумеваем под «пьянством вообще» идиопатическое состояние, то едва ли мы сможем проложить путь к Эросу, остановившись на данной позиции. Мы должны подняться на третью и высшую ступень опьянения, дабы констатировать, что «пьянство вообще» преобразуется в исполненное Эросом блаженство. Цветок — это не только верхушка того, что заканчивается ниже корнем. Но и корень доходит до цветка, и цветок спускается до корня. Через трансформацию корень разворачивается чашечкой цветка! Но если мы знаем об этом, то корень должен опускаться из стебля, то есть должен быть извергнут из самого цветка. Именно это мы подразумеваем, когда говорим, что хаос души извергает из себя три стебля космических цветов. Но только центральный из них в конце концов ведет к процветанию Эроса. Мы должны исследовать их, чтобы нам стало понятно, в чем кроется особенность и значение «стебля».