Кошмары Аиста Марабу - [62]

Глядя на все это, я уже готов был запинать урода напрочь: ну что он сидит на скамейке, как полный мудак, и со спокойствием овцы выносит незаслуженное наказание; уж лучше вырубить его по-быстрому, чтобы избавить от такого унижения. Мне нужно идти, я должен ее увидеть. Молодой обеими руками обхватил голову, но Лексо потерял интерес, он наблюдает за Оззи, который обжимает Ивону. Я смотрю на старика и пожимаю плечами – он, похоже, напуган. Я пытаюсь послать ему импульс, мол, все в порядке, тебя никто не тронет.

К нему подходит Лексо, вынимает бумажник и сует в руку пятерку:

– Твоему приятелю, на опохмелку. Болеутоляющее, – улыбается он.

– Я чеканил монеты в Розисе, – говорит старик, принимая деньги.

– Руки у тебя сильные, – улыбается Лексо.

– Министерство обороны. Это была альтернативная служба, – говорит он.

– А ты не знал такого Бенни Портеуса?

– Да… конечно, знаю! – глаза старика загорелись.

– Он мой дядя. Он тоже чеканил монеты в Розисе.

– Мы с Бенни работали вместе много лет! А я Алек. Эк Лоусон, передавай привет своему дяде. А чем он занимается? Где работает?

– Ничего не делает. Дурью мается.

– Это на него похоже. Так не забудь – Эк Лоусон!

– Не забуду, Эк, – сказал я, мне нужно было идти.

– Смотрите мне тут! – рявкнул Лексо, и мы вернулись в машину. – Что ты там вытворял с этой старой сукой, грязный ублюдок? – потешался он над Оззи.

– Могли бы прихватить ее с собой, посмотреть, как бы нашей шлюшке понравилось, если бы эта синюха стала ее облизывать, – осклабился Оззи.

Я прямо видел, как в голове у Лексо прокручиваются варианты.

– Итак, – сказал он, – нам нужна дисциплина, мать вашу. А то все как-то сложновато, опять же копы.

– Это же полный бред! Они еще могут позвать полицию. Этот синечина легко может заявить… на хуй тебе это нужно? – сердито заворчал Демпс.

Мы сели в машину. Мы возвращались к ней. Пожалуйста, пусть она будет жива.

– Никаких копов они звать не станут, придурок ты худосочный, – с издевкой отпарировал Лексо.

Лексо повернулся к нам, сверкнув широкой улыбкой.

– Это всего лишь небольшая прелюдия, для повышения тонуса, чтобы как следует оттаращить нашу шлюшку!

Мы с Демпсом сидели на заднем сиденье, я взглянул на его лицо: рот искривлен, а зубы скрипели так, что было слышно; глаз не видно из-за длинной челки. Мы вернулись к нему на квартиру примерно через час после того, как отчалили.

Пока мы шли по лестнице, меня мучили кошмары, я дико боялся, что она повесилась, пытаясь высвободиться.

Меня аж трясло. Я взглянул на Демпса, он отвел глаза. Оззи открыл дверь на кухню. Она была там. Какую-то секунду она была настолько неподвижна, что, казалось, будто она висит. От невыносимой волны ужаса, прошедшей сквозь меня, я едва не закричал, но тут она повернула голову и посмотрела на нас глазами, полными страха и мольбы. Она все еще была жива.

Мы сняли ее со стула, но обратно в спальню не повели. Вместо этого Лексо притащил оттуда матрасы и разложил их на полу.

– Здесь лучше, – улыбнулся он, – в перерывах между уроками сможем смотреть мультики.

Я ничего не употреблял, а вот Лексо и Оззи схавали по таблу экстазина, и все трое снюхали по паре дорог спида каждый, так что мы просто решили оставить ее при себе и иметь, сколько влезет. Я вымучил еще один разок, а вот все остальные фачили ее ночь напролет. Демпси и Лексо вставили ей одновременно в обе дырки.

– Я чувствую твой перец, Лексо, – ловя воздух, сказал Демпс.

– Я твой тоже, – подтвердил Лексо.

Демпси поставил на видаке «Лучшие голы Хибз», и мы смотрели, как Джордж Мак-Класкт разделал Данферм-лайн на их же поле.

– Выебывается много… – прокряхтел Лексо, едва ли не в сотый раз за эту ночь выпуская заряд ей в прямую кишку. Когда нам надоедало ее по-всякому фачить, мы смотрели видак или ставили музыку. Так мы посмотрели «Кошмар на улице Вязов-2», у Демпса была кассета.

Утром мы заставили ее принять душ, а потом полежать в ванне, проследив, чтобы она тщательно подмылась. Она стала такой покорной сломанной и несчастной, что я пожалел, что мы ее не прикончили. Она скрестила ноги и прикрывала грудь руками, как делали узницы в фильмах про концлагеря. Тело ее, всегда такое красивое, гибкое, соблазнительное, когда она танцевала в обтягивающей легкой одежде, теперь казалось разбитым, испорченным, костлявым.

И тогда я понял, что мы наделали, что мы на себя взяли. Красота ее была не во внешности и не в физической привлекательности, а в том, как она двигалась, как преподносила себя. Ее уверенность, гордая осанка, живость характера, бесстрашие, нечто даже более основательное и менее поверхностное, чем все эти качества, делали ее красивой. Это была ее суть, ее мироощущение.

Как мы посмели? Мы не понимали… я не думал… Всё, хватит. Отвлекись на минуту. Иди

ГЛУБЖЕ

ГЛУБЖЕ

ГЛУБЖЕ

настолько глубоко, что я вижу Сэнди Джеймисона, который сидит возле нашей палатки на лесистом склоне, террасами поднимающемся от озера.

– Сэнди, старичок, а ты думал, чем заняться после того, как все это кончится?

– В итоге, думаю, займусь чем-нибудь подобным. Мне хотелось бы до какой-то степени оставаться в игре…

Видишь ли, не могу представить, как я сижу, потягиваю пивко в пабе. Мне не хватало бы всей этой cameraderie, это не просто ванна, в которой кроме тебя еще несколько голых мужчин… что-то не так, Рой?