Кошки не всегда молчат - [158]

– Неплохо, неплохо, – сказал он себе под нос, глядя на жёлтое здание бывшего детского приюта. – Здесь как раз никто не подумает.

Той же ночью крысы начали копать туннель. Фауль ездил и покупал по четыре мешка цемента в разных местах – никто не должен подумать, что он ведет масштабное строительство. Грызуны набирали в рот песок и цемент, смачивали их своей слюной (по всему подвалу Фауль предусмотрительно расставил ведра с водой) и сразу бетонировали коробку в новых помещениях.

Административная жизнь замерла: организации и учреждения находились в полупарализованном состоянии, в ожидании скорого неизбежного конца. Даже гестапо не подавало признаков жизни. Лишь жалованье платили исправно.

Январским утром обермайор поймал за руку Гудрун, стыдливо пытавшуюся проскочить в ватерклозет.

– Что там у тебя? Показывай! – потребовал он.

Девчонка показала, зажмурившись от стыда: ворох окровавленных тряпок.

– О, – сказал Фауль. – О.

И отпустил её.

Следующей ночью обермайору не спалось. Ну, спрячется он под домом. Допустим, его даже не найдут. Допустим, Гудрун будет снабжать его едой и всем необходимым. Как долго? Он повернулся на бок и оцепенел.

Возле постели в слабом лунном свете стояла мамаша Сивертсен, глядя с лютой злобой. Она протянула невероятно длинные костлявые руки, вцепившись ему в горло.

– Хррр, – захрипел Фауль, пытаясь освободиться от мёртвой хватки.

Жуткие ручищи проникли прямо внутрь его шеи – обермайор ощущал, что они сжимают чуть ли не трахею. Воздуха катастрофически не хватало, перед глазами потемнело.

И вдруг – всё исчезло.

Фауль вскочил, и забегал по комнате, задыхаясь.

– Ну что, старая ведьма, – прохрипел он в изнеможении, упершись руками в колени, – не взять тебе Фауля!

Утром обермайор помчался в городской Рейхсбанк.

– Поменяйте эти деньги на золото, – распорядился он, суя в окошечко толстые пачки купюр.

– Сожалею, герр Фауль, всё золото уже раскуплено.

Никакого сожаления крысиная морда кассира не выражала.

Ювелиры тоже попрятали всё до лучших времён.

Пришлось садиться на поезд до Осло. В банк он не пошёл – где Гудрун потом будет менять золотые рейхсмарки? Стараясь, не привлекать внимания, Фауль посетил с десяток ювелирных лавок, скупая ценности поменьше и полегче – такие потом можно будет продать без труда.

Он вернулся в Тролльхавен на следующий день. Глупая девчонка обрадовалась его возвращению, и Фауля это почему-то даже слегка растрогало.

Обермайор спускался в подвал, чтобы спрятать ценности, как вдруг понял, чего не хватает на решётке. Какие знаки и символы там нужно разместить, и в какой последовательности. Старая ведьма отдала ему свою силу.

– Слышите, крысы, я король! – закричал он в черный зёв туннеля. Зверьки сновали мимо, занятые работой. – Только вы усердно трудитесь, мои друзья! А остальные трусливо поджали хвосты и сидят по своим норам. Лишь Фауль не боится! Я король крыс! Король Тролльхавена!

И он визгливо засмеялся, запрокинув голову к потолку.

Глава 28. Благодарность зверя

1

Двадцать восьмого апреля глубокой ночью приехал Ленц.

– Кончено, Сюльве, – сказал он, пожимая Фаулю руку. – Берлин капитулирует со дня на день. Фюрер застрелился. Скоро и здесь всё посыплется. Надо собираться, в надежном месте близ Хёугланна нас ждёт лодка. Завтра в ночь выезжаем.

Только сейчас, в слабом свете сорокаваттной лампочки, Фауль увидел, сколько на самом деле эсэсману лет. Его лицо изрезали глубокие морщины, штурмбанфюрер был бледен, но собран и спокоен.

– Я переночую у тебя, – сказал он. Заспанная Гудрун быстро постелила в комнате для гостей.

Утром Ленц выглядел опять свежо и молодо, с аппетитом уплетал завтрак и смешил Гудрун шутками из своей жизни.

– Знаешь, что сказали французы, когда мы вошли в Париж? «Ой, вам столик на восемьдесят тысяч человек?». А знаешь, почему офицеры гестапо всегда ходят по трое? Один умеет читать, второй – писать, а третий следит за этими умниками! Ха-ха-ха!

Девчонка с опаской посмеивалась.

– Нам день езды, – шепнул Ленц Фаулю после завтрака. Собери с собой бумаги и документы, какие посчитаешь нужным, две смены белья, ценности. И отправь девчонку на рынок, пусть купит пожрать и спиртного. Сам не маячь, никто не должен думать, что ты уезжаешь.

«Зачем я ему нужен?», – гадал Фауль. – «Ведь не просто так».

День пролетел быстро. Играли в карты, слушали пластинки. Штурмбанфюрер болтал без умолку. Гудрун неуклюже танцевала с ним под Марлен Дитрих.

Если в окопах от страха не умру,

если мне снайпер не сделает дыру,

если я сам не сдамся в плен,

то будем вновь

крутить любовь

с тобой, Лили Марлен,

с тобой, Лили Марлен,[31]

звучал грустноватый мотив «Lili Marlen».

Как стало темнеть, быстро собрались.

– Я примерно на день, – сказал Фауль экономке. – Завтра вернусь.

– Ну, с богом, как говорят в Остланде, – бросил штурмбанфюрер.

«Хорьх» эсэсмана, сияя фарами, пронесся через маленький сонный Тролльхавен, и выскочил на узкое шоссе. Ленц в отличном настроении насвистывал «Wenn die Soldaten».

– Есть хорошая новость, – со смешком сказал он. – Я выбил тебе в Берлине грандполковника. Они сейчас раздают звания направо и налево – труда не составило. Здесь это уже не играет роли, зато в Аргентине ты будешь звездой светских салонов. Грандполковник Сюльвестр Фауль! Я специально днём не говорил, думал, сделаю сюрприз в дороге, – он хохотнул. – Бумаги на заднем сиденье.