Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг - [212]

— Я не понимаю, что вы хотите сказать, — вставил Джейсон Радд. — Совершенно не понимаю.

— Конечно, я должна кое-что объяснить. Дело вот в чем. Когда моя подруга миссис Бэнтри описала мне разыгравшуюся тут сцену, она процитировала строчки из баллады, которую я очень любила в отроческие годы. Это баллада милого моему сердцу лорда Теннисона «Леди из Шалотта».

Мисс Марпл чуть возвысила голос:

На паутине взмыл паук,

И в трещинах Зеркальный круг.

Вскричав: «Злой рок!» —

Застыла вдруг Леди из Шалотта.

Именно это увидела миссис Бэнтри — по крайней мере, ей так показалось, — хотя она чуть исказила цитату и сказала «судьба» вместо «злой рок» — может быть, в данных обстоятельствах это слово точнее. Она видела, как ваша жена разговаривала с Хетер Бэдкок, слышала, как та пересказывает вашей жене свою историю, и вдруг на лице вашей жены появилось такое выражение, будто ей явилась сама судьба.

— По-моему, мы это уже достаточно обсуждали, — заметил Джейсон Радд.

— Да, но придется обсудить еще раз, — сказала мисс Марпл. — Именно такое выражение было на лице вашей жены, и смотрела она вовсе не на Хетер Бэдкок, а на эту картину. А там, как мы видим, изображена улыбающаяся, счастливая мать, которая держит на руках прелестного младенца. Ошибка заключалась в том, что взгляд Марины Грегг был неправильно истолкован. Со своей судьбой встретилась не она, а Хетер Бэдкок. Хетер была обречена с той самой минуты, когда начала рассказывать о том, как рьяно она стремилась на встречу с мисс Грегг много лет назад.

— Нельзя ли пояснее? — попросил Дермут Креддок.

Мисс Марпл повернулась к нему.

— Да, да, конечно. Есть нечто, вам совершенно не известное. Оно и понятно, потому что никто не сказал вам точно, о чем же именно поведала Хетер Бэдкок.

— Почему? — запротестовал Креддок. — Сказали. И не один человек, а несколько.

— Да. — Мисс Марпл кивнула. — И все-таки вы этого не знаете, потому что лично вам Хетер Бэдкок ничего не говорила.

— А каким образом она могла бы это сделать?.. Когда я сюда приехал, она была уже мертва, — напомнил Креддок.

— Именно, — согласилась мисс Марпл. — Вы знаете только, что когда-то она была больна, но, несмотря ни на что, отправилась на какое-то торжество, где встретилась с мисс Грегг, разговаривала с ней, взяла у нее автограф.

— Ну и что?. — В голосе Креддока послышалось легкое раздражение. — Именно это мне и рассказывали.

— Но вы не слышали ключевую фразу, потому что никто не придал ей значения, — сказала мисс Марпл. — Хетер Бэдкок болела… коревой краснухой.

— Коревой краснухой? Но что, черт возьми, в этом такого ключевого?

— Вообще-то это легкое заболевание. Его почти не чувствуешь. Появляется сыпь, которую нетрудно скрыть с помощью пудры, тебя слегка лихорадит, вот, собственно, и все. Ты и чувствуешь себя вполне сносно, и из дому можешь выйти, и с людьми пообщаться, если есть желание. Еще раз повторяю — никто не обратил внимания на то, что речь шла именно о коревой краснухе. Миссис Бэнтри, к примеру, сказала мне, что Хетер лежала в постели то ли с ветряной оспой, то ли с крапивницей. Мистер Радд упомянул грипп, но он, конечно, сделал это намеренно. Я же считаю, что Хетер Бэдкок сказала Марине Грегг вот что: у нее была коревая краснуха, но, несмотря на это, она пошла на встречу с Мариной. И в этом — ключ ко всему, потому что коревая краснуха — болезнь, которая легко передается, понимаете? Заразиться ею ничего не стоит. Но у этой болезни есть одно страшное свойство. Если женщина заболевает ею в первые четыре месяца… — следующее слово мисс Марпл произнесла со стыдливым благонравием, — м-м-м… беременности, последствия могут быть очень серьезными. Ребенок может родиться слепым или умственно отсталым.

Она повернулась к Джейсону Радду.

— У вашей жены, мистер Радд, родился умственно отсталый ребенок, правильно? И она так до конца и не оправилась от этого потрясения. Она очень хотела иметь ребенка, и, когда он наконец появился, случилась такая трагедия. Ваша жена не забывала о ней никогда, не позволяла себе забыть, эта трагедия въелась в нее, как глубокая язва, стала для нее настоящим наваждением.

— Вы совершенно правы, — подтвердил Джейсон Радд. — Где-то в начале беременности Марина подхватила коревую краснуху, и впоследствии доктор сказал ей, что умственная отсталость ребенка объясняется именно этим. Что никакой дурной наследственности или чего-то в этом роде нет. Доктор думал, что таким образом облегчит ее страдания, но легче ей не стало. Она так всю жизнь и не знала, когда и от кого ей передалось это заболевание.

— Почти всю жизнь, — поправила его мисс Марпл, — но однажды по этим ступеням поднялась совершенно незнакомая ей женщина и рассказала об этом… да не просто рассказала, а при этом вся сияла от радости! Она явно гордилась тем своим поступком! Считала, что проявила силу духа, мужество и изобретательность, когда поднялась с постели, наложила на лицо густой слой пудры и, несмотря на недомогание, пошла на встречу с актрисой, от которой была без ума, и даже получила у нее автограф. Она ведь хвасталась этим всю жизнь. Хетер Бэдкок никому не хотела причинить зла, никогда, но люди подобные ей (и моей старой подруге Элисон Уайлд) способны принести много горя, потому что они — нет, недобрыми их назвать нельзя, добротой они как раз наделены, — потому что они не в состоянии оценить, как их поступки могут отразиться на других. Хетер Бэдкок всегда интересовало только то, что касалось ее лично, а остальное ее совершенно не волновало.