Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг - [183]

— Где эта записка сейчас, мисс Грегг?

— Понятия не имею. На мне был пиджак из итальянского шелка, веселенькой такой расцветки; кажется, я скомкала записку и сунула в карман. Но сейчас ее там нет. Может, выпала.

— И вы никого не подозреваете, мисс Грегг? Кто автор записок? Вы этого не знаете?

Ее русалочьи глаза широко распахнулись — детская невинность и изумление. Это привело инспектора в восторг, но не убедило.

— Откуда мне знать? Посудите сами, откуда же мне знать?

— Думаю, у вас на этот счет могут быть вполне конкретные предположения, мисс Грегг.

— Их нет. Уверяю вас.

— Вы — знаменитая актриса, — сказал Дермут. — Очень знаменитая. Сумели добиться фантастического успеха. И в профессии, и в личной жизни. В вас влюблялись мужчины, которые мечтали на вас жениться. К вам с ревностью и завистью относятся женщины. Любившие вас мужчины бывали вами отвергнуты. В том числе и мужья. Согласен, круг гипотетических недоброжелателей довольно широк, но какие-то подозрения у вас должны были возникнуть. Кто мог писать эти записки?

— Да кто угодно.

— Нет, мисс Грегг, не кто угодно. Кто-то из довольно большой, но тем не менее ограниченной группы людей. Возможно, кто-нибудь очень скромный и незаметный: костюмер, электрик, служанка. А возможно — кто-то из ваших друзей или так называемых друзей… В любом случае какие-то соображения на этот счет у вас должны были возникнуть.

Открылась дверь, и вошел Джейсон Радд. Марина повернулась к нему и умоляюще вскинула руки.

— Джинкс, дорогой, мистер Креддок убежден, что я должна знать автора этих кошмарных записок. А я понятия не имею, кто это. Ты ведь тоже не догадываешься, кто он, верно?

Сразу все выложила, отметил про себя Креддок, не дала ему даже рта раскрыть. Почему такая спешка? Чтобы он не проговорился?

Джейсон Радд, хмурый больше обычного, с темными кругами под глазами, подошел к ним. Взял руку Марины в свои.

— Наверное, вам это кажется невероятным, инспектор, — сказал он, — но это чистая правда: мы с Мариной в полном неведении.

— То есть вы те редкие счастливчики, у которых нет врагов? — В голосе Дермута явственно слышалась ирония.

Джейсон Радд слегка вспыхнул.

— Враги? Это очень библейское слово, инспектор. Уверяю вас, что никакие враги в библейском смысле мне в голову не приходят. Люди, которые тебя не любят, которые жаждут обойти тебя на повороте, при случае сделать тебе пакость, люди злобные и жестокие — такие люди есть. Но подсыпать таблетки в бокал — это нечто совсем другое.

— Только что я спросил у вашей жены, кто мог написать эти записки или быть их вдохновителем. Она сказала, что не знает. Но поскольку за записками последовало исполнение угрозы, круг резко сужается. Ведь кто-то действительно положил яд в бокал. Это, знаете ли, могли сделать немногие.

— Я ничего не видел, — буркнул Джейсон Радд.

— Я тоже, — откликнулась Марина. — Если бы я видела, как что-то кладут в мой бокал, я бы не стала из него пить.

— Знаете, не могу отделаться от ощущения, — вкрадчиво произнес Креддок, — что вам известно чуть больше, чем вы мне говорите.

— Ничего подобного! — воскликнула Марина. — Джейсон, скажи, что это не так!

— Уверяю вас, — заговорил Джейсон Радд, — что я в полнейшем и совершеннейшем недоумении. Все это просто непостижимо. Я скорее готов считать это шуткой… оказавшейся неудачной… роковой и что «шутник» и думать не мог о таких последствиях…

В голосе его слышались вопросительные интонации, потом он покачал головой.

— Нет. Вижу, вас такое толкование не устраивает.

— Хочу спросить еще кое о чем, — продолжил Креддок. — Вы, конечно, помните, когда пришли мистер и миссис Бэдкок. Сразу же после викария. Насколько я понимаю, мисс Грегг, вы встретили их так же тепло и дружелюбно, как и остальных гостей. Но от очевидца мне известно, что, поприветствовав их, вы посмотрели через плечо миссис Бэдкок и увидели нечто, сильно вас встревожившее. Правда ли это, и если да, то что же вы увидели?

— Конечно, неправда, — тут же выпалила Марина. — Встревожило? Что могло меня встревожить?

— Это я и хотел бы выяснить, — терпеливо произнес инспектор. — Свидетель говорит об этом с полной определенностью.

— Кто этот свидетель? И что конкретно он говорит, или это она?

— Вы смотрели на лестницу, — сказал Дермут Креддок. — По ней поднимались гости. Журналист, мистер Грайс с женой, почти всю жизнь прожившие в этой деревне, мистер Ардуик Фенн, только что приехавший из Штатов, мисс Лола Брюстер. Вы расстроились, увидев кого-то из этих людей?

— Говорю вам, я совсем не расстроилась, — почти рявкнула она.

— Тем не менее вы совершенно забыли о миссис Бэдкок. Она вам что-то говорила, но вы ее даже не слышали, потому что смотрели куда-то мимо нее.

Марина Грегг взяла себя в руки. Она заговорила быстро и напористо:

— Сейчас я вам все объясню. Если вы имеете представление об актерской игре, вы меня легко поймете. Наступает момент, даже если ты хорошо знаешь свою роль… собственно, обычно это как раз и происходит, когда роль знаешь очень хорошо… так вот, ты начинаешь играть автоматически. Улыбаешься, двигаешься и жестикулируешь как нужно, произносишь слова с отработанной интонацией, но мысли твои бродят где-то далеко. И вдруг в какую-то минуту — провал, ты отключился настолько, что не знаешь, в каком месте пьесы ты находишься, какие строчки должен произнести в следующую секунду. Автомат отключился, ты забыл свою роль! Это со мной и произошло. Физически я слабовата, муж это подтвердит. У меня сейчас довольно напряженное время, меня изматывают съемки да еще одолевают всякие дурные предчувствия по поводу нашего фильма. Но мне хотелось, чтобы этот прием прошел на славу, хотелось быть милой, обаятельной и радушной для всех без исключения. Но поскольку всем говоришь одно и то же, начинаешь делать это машинально, тем более что и тебе все твердят одно и то же. Как им давно хотелось с тобой встретиться. Как они однажды видели тебя у выхода из театра в Сан-Франциско или летели с тобой в одном самолете. В общем, всякую ерунду, но ведь надо всем улыбаться и что-то отвечать. Так вот, это происходит машинально. Ты не думаешь, что именно сказать, потому что все это ты уже говорил много раз. Ну и вдруг на меня, видимо, накатила усталость. Голова была словно в тумане. И вдруг я поняла, что миссис Бэдкок рассказывала мне какую-то длинную историю, начало которой я пропустила мимо ушей, и теперь она с сияющим видом смотрит на меня, а я стою и молчу, и не знаю что сказать. Это была просто усталость.