Кошка до вторника - [7]

— Ну как? — спросили её остальные подозреваемые, столпившиеся вокруг курьих ножек.

— Ах, какой милый, какой любезный, просто душечка, — Кикимора прижала ладошки к груди и закатила глаза. — И он во всём со мной согласился!

— Конечно, дорогая, это самый лучший способ разговаривать с тобой, — подтвердил Леший. — А малый-то не дурак! Кто пойдёт следующий?

— Я, — сказал Змей Горыныч. — Я не очень хорошо себя чувствую из-за насморка, хотел бы поскорее отделаться и прилечь.

И три головы всунулись в три окна избушки.

— Нет-нет, — возразил Лёшка. — По одному, пожалуйста… э-э-э, то есть по одной. По порядку номеров.

Вторая и третья голова высунулись, а первая осталась. Допрос её прошёл в живом, бодром темпе:

— Были ли у Водяного враги?

— Апчхи!

— А родственники?

— Апчхи!

— А наследство?

— Апчхи!

— Вы свободны.

— Ну как? — спросили вторая и третья головы у первой, когда та, измотанная допросом, высунулась из окна. — Очень придирается?

— Кошмар, — сказала первая голова. — Сейчас сами увидите.

Вторая голова на допросе оказалась более разговорчивой.

— Оставил ли Водяной это… как его… завещание? — спросил Лёшка, вспоминая любимые детективы. — Что он имел? И чьё это сейчас будет?

— Не знаю, парень, — сказала вторая голова и съела пирожок с повидлом. — Это ты у Кощея спроси, он в таких вопросах дока — кто что имеет и кому чего перепадёт. А мне бы покушать…

— А Русалка?

— А что Русалка? Милейшая особа, тоже покушать любит. Жаль, что её не было сегодня, мы с ней обычно конфеты наперегонки едим — кто больше съест. В прошлый раз я победил, но это было нелегко. А ещё я сосиски люблю, только сегодня их не давали.

— Они с Водяным ругались? Дрались?

— Да, наверное, ругались. Как, сидя в одном озере три тыщи лет, и не поругаться? Мы вот тоже ругаемся с третьей головой, а то и дерёмся. Она, видите ли, фигуру блюдёт, а я из-за этого голодаю!

И голова съела ещё один пирожок.

— Я тоже дерусь часто… то есть очень редко, — сказал Лёшка. — А вам не хотелось убить Водяного?

— Мне? Да что вы! Он меня так понимал! Он меня рыбой жареной угощал!

— Ладно, — вздохнул Лёшка. — Идите… то есть, вылезайте.

— Уф! — сказала, высунувшись, вторая голова третьей. — Инквизитор. Но пирожки вкусные. Теперь ты, третья, иди.

— Я боюсь, — сказала третья голова. — Я самая младшая. Несовершеннолетняя. Меня нельзя допрашивать. И вообще я нервная, у меня от переживаний тик делается.

И голова два раза подмигнула.

— Иди-иди, — подтолкнула её вторая. — Там с тебя семь шкур спустят, узнаешь, как мне есть не давать. И поделом.

— Прощай, дорогая, — шмыгнула носом первая голова и утёрла глаза. — Мы все тебя любили…

— Я боюсь!! — заорала третья голова, но вторая изловчилась и боднула её так, что та с писком влетела в открытое окно.

— Это не я! — заверещала она. — Это всё происки завистников! Это первая! Или вторая! Или вместе! Но не я!

— Что не вы? — удивился Лёшка.

— Не я. Я — не я. То есть я, конечно, я, но это совершенно не я.

— Разберёмся, — пообещал Лёшка. — Очень ценные показания. Можете идти.

И записал на своей бумажке: «З Г. Очень напуган. Подозрительно».

Третья голова вылезла наружу.

— И совсем не страшно, — удивлённо сказала она. — Обещал разобраться. Поддержал морально. Вы зачем тут наплели, что страшно?

— Мы пошутили, — объяснили первая и вторая. Третья обиделась, и Змей Горыныч пошёл домой лечиться. Причём первая и вторая головы хихикали, а третья изо всех сил делала вид, что она не имеет никакого отношения к этим двум нахалкам.

Тем временем Лёшка вызвал Кощея, чтобы утрясти вопрос с наследством. Кощей оказался мужиком толковым и объяснил, что Водяной ничем не владел, наследства не оставил и завещания не писал по неграмотности, а про драки с Русалкой — враньё. Ругались — это точно, а драк не было. Потому что если бы были, то Русалка его бы точно побила. Вот Водяной и старался до драк не доводить. А вообще, Водяной был типчик вздорный и неблагодарный: он-де, Кощей, для него столько сделал, а тот — ни-ни.

— И ведь что я просил-то? — жаловался Кощей. — Пустяк, сущую безделицу. У него под пятой левой корягой клад зарыт. Ерундовый, надо сказать, клад. Чтоб Водяному отдать этот клад мне в знак дружбы, так нет! Мне, говорит, золото под этой корягой необходимо, оно вроде печки. Солнце его нагревает, а ночью оно тепло отдаёт. Ему, дескать, старые кости у тёплого клада попарить приятно. Врёт! Все знают, что у Водяного костей нет.

— Вы говорите, Водяной ничего не имел. А клад? — поддел Кощея Лёшка.

— А клад ничей! — возмутился Кощей. — Что в землю зарыто, то ничьё! Кто найдёт, тот и возьмёт. Я, к примеру.

— По закону клад принадлежит государству. А тот, кто найдёт, получает двадцать пять процентов. Четвёртую часть, значит, — пояснил Лёшка, смотревший недавно «Необыкновенные приключения итальянцев в России».

— Что?! — осатанел Кощей. — Да как ты смеешь! Мальчишка! Мой клад, мой!

И как ошпаренный вылетел из избушки. Наверное, клад побежал откапывать.

— Ух ты, какой шустрый! — восхитился Леший. — Вот, помнится, когда мы отступали от Рангуна, скорость была примерно такая же.

— Чегой-то он умчался, словно его бешеная собака укусила? — подозрительно спросила Баба Яга.