Кошелек предателя - [5]

— Это и есть его награда, — добавила девушка, не поворачивая головы.

— Однако, — сдержанно заключила она, — я не представляю, что вы еще могли сделать. В конце концов, если с вами в вагоне заговорил незнакомый и довольно странный человек, а потом вдруг споткнулся о чемодан и потерял сознание, то вам только и осталось отвезти его в больницу.

— А разве можно было иначе? — пробурчал себе в шарф старик. — Как вы считаете, Кэмпион?

— Да, да, вы правы. — Человек, сидевший сзади, не думал, что он говорит. Он с жадностью ухватился за это имя и попытался внушить себе, что оно ему знакомо. В начале он решил, что действительно его знает, и почувствовал огромное облегчение. Но в следующую минуту к нему вновь вернулись неуверенность и отчаяние. Пережитое вымотало ему нервы, ему захотелось выкурить сигарету.

Обнаружив, что у него нет карманов, он автоматически наклонился вперед и достал из спинки сиденья пачку сигарет и зажигалку. Он уже успел затянуться, когда до него дошло, почему он повел себя именно так. Выходит, он знал, что там лежат сигареты. Он взял их машинально. Напрашивался очевидный ответ. Так и было. Он ехал в собственной машине.

Устроившись поудобнее, он стал размышлять. Голова у него ужасно болела, но сознание было ясным. Только память ему изменила и, если сейчас он все забыл, то, по крайней мере, мог соединить известные ему факты.

Он решил, что из развития событий следует единственный вывод — он и девушка должны что-то сделать. Во всяком случае, она. Недаром она постоянно опекала его, рассказывала одну историю за другой, и у нее это очень хорошо получалось, словно она привыкла к этому. Возможно, так оно и было.

Убеждение, что она его жена, возникло у него не сразу. Чем больше он думал об этом, тем вероятнее оно становилось. Вот она здесь, ведет его машину, по-матерински заботится о нем, героически лжет ради него. Наконец, машина Джорджа! Впервые после того, как он пришел в сознание в больничной палате, ему показалось, что жизнь начинает налаживаться. Исчезло это безграничное одиночество. На душе сделалось не просто легко, но и радостно и он опять посмотрел в темноте на девушку.

Она вела отлично, уверенно и с необычной любовью к машине. Он это оценил. Многие относились к мотору как к чему-то враждебному, мстительному, пытались подчинить себе машину и управлять ею твердой рукой. Ему нравился ее голос — чистый, ясный, хорошо поставленный, влекуще молодой. Он только сейчас смог вспомнить ее лицо, после того как мельком увидел ее в больничном вестибюле, но ему нравились и посадка ее головы и прямые, сильные плечи. Он приободрился. Если она его жена, значит, с ним все в порядке. Ему уже раз или два начинало казаться, будто он какой-то мошенник. Его это очень расстроило и он решил, что такое предположение ошибочно по сути, и его необходимо отвергнуть. Но ведь он открыл пожарный шкаф шпилькой, а в разговоре полицейского с медсестрой прозвучали загадочные слова о деньгах. Почему это должно выглядеть странным, если его самого подобрали с кучей денег? Почему власти убеждены, что он убил полицейского? Видел ли это кто-нибудь своими глазами? Да и мог ли он убить?

Он не чувствовал в себе особой жестокости. Но что он вообще за человек?

Последний вопрос вынудил его начать все сначала. У него не было о себе никакого представления. С виду он, наверное, довольно высок и худ. У него копна густых волос и все зубы свои. Без зеркала он больше ничего не мог сказать.

У него создалось впечатление, что девушка молода, возможно, очень молода, и он задумался, сколько же ему лет. Он был крепок, и, если не считать естественного потрясения от случившегося, после которого у него ныли суставы и кружилась голова, ощущал, что он в хорошей форме. Он продолжал размышлять. Ясно, что он уже не мальчик, но, с другой стороны, и отнюдь не стар. В конце концов он остановился на двадцати девяти годах. Это и впрямь был хороший возраст, а старше он себе не казался.

К нему возвращались силы и даже стремление к риску. Большая машина летела, поглощая милю за милей, и он уже почти внушил себе, что эпизод с убийством полицейского — это часть минувшего бреда, как вдруг пожилой мужчина зашевелился.

— Я вижу, где мы сейчас, — сказал он довольным тоном. — Должно быть, мы проехали пятнадцать миль. — Он резко оборвал себя и засмеялся глуповатым, пронзительным смешком дурашливого старика. — Я, конечно, имел в виду пять миль, — неловко добавил он. — Сам не знаю, почему я упомянул пятнадцать.

Человек, которому сказали, что его фамилия Кэмпион, по-прежнему всматривался в темноту. На душе у него стало тревожно.

— Во всяком случае, отсюда уже недалеко, — голос девушки был спокоен и деловит. — Если вы не возражаете, мистер Энскомб, мы высадим вас у вашего дома. Мы спешим, и нам нужно переодеться. Обри назначил обед на восемь тридцать, и опаздывать было бы неприлично. Мы ведь еще встретимся с вами.

— Да, да, я, конечно, приду, — с воодушевлением подтвердил старик. — Я никогда не упускаю возможности пообедать в Институте, с тех пор как его возглавил Обри. Я помню его предшественника, знаменитого доктора Хэйла. Он был способным человеком, но куда ему до Обри. Ли Обри — один из великих людей нашего времени.