Кощей. Перезагрузка - [25]

– Могу ли я предложить тебе за него хороший меч? – спрашивает вконец осмелевший мельник.

– За каким мне твой меч? – отклоняю предложение, мысленно добавляя, что сроду не умел пользоваться разными мечами, саблями и прочими шпагами.

– Кто был тот человек, которому принадлежал посох? – снова вмешивается Болтомир.

Мужик зыркает на него, как на надоедливую муху, однако через мгновение прячет взгляд и, слегка склонив голову и ссутулив плечи, принимает смиренную позу. Помявшись некоторое время, все же отвечает:

– Лесной князь он был.

– Что? – Княжич берется за рукоять меча. – Так ты с татями лесными знаешься?

– Дык я в глуши живу, – разводит руками мужик. – Тут хошь не хошь, а будешь знаться со всеми, кто нож к горлу поднесет. Заступников тут, чай, не сыщешь. Вы вот тоже не больно от татей отличаетесь…

Болтомиров меч с шелестом покидает ножны, и я едва успеваю схватить его за руку.

– Оставь, – говорю миролюбиво. – В диких местах всегда живут люди с дикими нравами. Нешто всем будешь головы рубить?

Княжич возвращает оружие на место со словами:

– И то правда, нечего о всякую погань меч марать. Плетей всыпать, и будет с него.

– Плетей – это дело, – киваю будто бы одобрительно, и тут же спешу перевести внимание на уже скрывающуюся за поворотом лесной дороги телегу: – Эй, люди добрые, куда это вы так спешите? Нешто уставших путников не обождете и не определите на ночлег?

Понимая, что со своей клячей им от нас не удрать, крестьяне покорно останавливаются и что-то говорят друг другу, еле шевеля губами, словно стараются скрыть свои переговоры от нас.

– Плюнь ты на этого смерда, Болтомир, – хлопаю княжича по плечу и увлекаю его в сторону телеги. – Будет случай, еще займемся его воспитанием. Пойдем лучше отдохнем как следует в деревеньке.

– А как следует? – спрашивает князь, согласно шагая вместе со мной.

– Ну, с банькой чтобы. Эй, банька-то у вас имеется?

– А как же без баньки-то? – невесело отзывается мужичок.

– Погодь, господин, – окликает наглый мельник, и когда я останавливаюсь, говорит требовательным шепотом: – Продай посох. Золотом заплачу.

– Золотом, говоришь? – изображая заинтересованность, приближаюсь к мужику и хватаю его за жесткую бороду. – Это кто же тебе за помол золотом платит?

В черных глазах загорается лютая злость, и я начинаю жалеть, что не позволил княжичу снести эту бандитскую голову. Продолжая сжимать в пальцах бороду, поднимаю посох с намерением врезать черепообразным концом мужику по лбу. И вдруг – теперь я это заметил точно – с посоха снова сорвалась искра и вонзилась мельнику меж глаз. Те сразу собираются, что называется, в кучу, словно мужик пытается рассмотреть собственную переносицу.

А посох-то не просто палка. И мужик явно в курсе его назначения. Похоже, стоит пообщаться с мельником плотнее. Вот только без свидетелей.

Отталкиваю обмякшего мужика. Болтомир только сейчас заметил, что я отстал, и вопросительно смотрит на меня.

– Объяснил смерду, чтобы вел себя с благородными людьми вежливо, – бросаю ему и, чтобы не дать княжичу озадачить меня каким-нибудь неудобным вопросом, догоняю телегу и обращаюсь к крестьянам: – Большая деревенька-то?

– Наша-то? – переспрашивает мужичок. – Дык три двора всего и осталось. Середу со всей семьей в прошлом годе волки задрали. Теперича его хата пустая стоит.

– Отчего ваш князь облаву на волков не сделает, коли лютуют так серые? – спрашивает Болтомир.

– Нам ли ведать княжьи помыслы, – пожимает плечами крестьянин.

Вспомнив слова мельника о бывшем владельце посоха и реакцию на них Болтомира, спрашиваю у княжича:

– Кто такой тот лесной князь, о котором говорил смерд?

– Нешто в ваших землях лесных татей нет? – в очередной раз удивляется моему незнанию тот.

– Почему нет? Есть, – и, вспомнив известный анекдот, добавляю: – Немножко. Только для себя.

По озадаченному взгляду княжича видно, что он анекдота не знает. Надо будет при случае рассказать.

– А-а, – доходит до меня, – у вас главарей татей называют лесными князьями?

Парень отрицательно крутит головой и терпеливо поясняет:

– Под рукой лесного князя бывает несколько шаек. Иной раз их собирается так много, что не всякого князя дружина сможет дать им отпор. А рано ли, поздно ли такая орава затевает нешуточную татьбу, и тогда горят веси да деревеньки, а то и крупным городам несладко приходится. Потому, как только слух о появлении лесного князя разлетается, окрестные князья да бояре сыск объявляют, назначив награду за голову лихоимца. Бывает, и рать собирают, после которой в окрестных лесах не то что татей, крупного зверя не остается.

– Понятно, – удовлетворяюсь объяснением. – У нас такие персоны крестными отцами называются.

Так и беседуем, следуя за скрипучей телегой, пока не выходим на опушку. Перед нами на небольшом взгорке за кое-где подгнившим частоколом расположились в окружении сарайчиков несколько крытых соломой изб. В начинающих сгущаться сумерках слышится милая русскому сердцу какофония деревенских звуков: мычание коров, куриное кудахтанье, гогот гусей, тявканье собачонки и чья-то добродушная матерщина.

– Вот они, Мирошки наши, – сообщает мужичонка, остановив телегу.