Кошачьи проделки - [66]

Сначала мы не поняли, что это ревность. Мы отделили их друг от дружки и отнесли обратно в дом, недоумевая, что это на нее нашло. Поместив Сесса в гостиной, взъерошенного, с недоумевающе вытаращенными глазами, сами находились поблизости, готовые подхватить его, если она опять бросится. Вместо этого Шебалу проследовала в лоток и от души налила на стену – даже не озаботившись сначала сесть, настолько была разъярена. Затем, излив свои чувства, она вылезла оттуда и фыркнула на Сесса, который взирал на нее, как на горгону Медузу. Пожалуй, лучше его умыть, сказала она и безотлагательно принялась за дело.

Мы бы подумали, что это временное умопомрачение (может, в своем ослеплении она ошибочно приняла его за другую кошку?), если бы не тот факт, что с тех пор стоило ей только уловить легчайшее дуновение Бель, как она немедленно набрасывалась на Сесса.

Однажды мне пришлось снести ее с холма за коттеджем, совершенно вышедшую из себя от ярости. Уловив запах Бель на кусте можжевельника и увидев – что было еще хуже, – как Сесс заинтересованно к нему принюхивается, она прыгнула на своего товарища с неистовством исполнителя танца парижских апашей[34]. Я их разняла. Но она снова ринулась на него, и тогда я подхватила Сесса на руки. Она Его Убьет, проинформировала Шебалу нас, когда на миг оказался на земле. Сесс, который всегда напрочь замолкает в моменты стресса, впился когтями мне в плечо и приготовился броситься прочь. Я не могла управиться с ними обоими, поэтому отпустила его и схватила Шебалу. Она в два раза его меньше, и держать ее легче. Крепко держа ее за задние лапы и за шкирку, я побежала вниз по склону, зовя Чарльза.

– Что такое? Гадюка? – появился он из кухонной двери, сжимая в руке кочергу. Фред Ферри, как всегда, проходил мимо по переулку.

– Сесс! – закричала я. – Шебалу набросилась на него, и он истекает кровью. Я принесла ее обратно, чтобы их разделить, но мне пришлось оставить его там!

Чарльз бросился за ним. Я знала, что он думает. С тех пор как мы потеряли Сили, мы никогда не оставляли кошек одних вне дома, а теперь вот Сесс бродит где-то один с поводком, что само по себе опасно, и бог знает с чем он может столкнуться.

– Как далеко ты его оставила? – спросил Чарльз, торопливо отпирая калитку.

– Не пойму, о чем вы паникуете, – лаконично сказал Фред. – Вон он идет позади вас.

И точно, держась от меня и Шебалу на расстоянии, за нами двигалась удрученная фигурка. Испуганный, брошенный, быть может, думающий, что нам не нужен, он тем не менее повиновался единственной мысли – держаться вблизи. Никогда ни один из сиамцев, что отдали нам свои сердца, не любил нас так преданно, как Сесс.

Что было, конечно, очень хорошо, но у него не хватало куска уха, и Шебалу еще ударила его в нос, из которого текла кровь. «Зачем ты это сделала?» – спросила я ее, когда мы были уже дома. Я? – пожала плечами Шебалу, теперь уже спокойная, как квакер. – Это все он виноват. Зачем поощрял ту, другую кошку?» Шебалу подошла к нему, окинула взглядом и пригладила языком его растрепанную шубку. Вот он и опять как новенький, сообщила она нам.

Надолго ли при таком обращении? Однако в марте у нас случилась неделя сильного снегопада. Снегопад не позволил Бель приходить. Наши двое редко выходили на воздух. Когда же выходили, то было это на твердой утрамбованной дорожке, с которой чужой кошачий запах выдохся. Шебалу забыла о Бель, и Сесс опять мог вздохнуть спокойно – чего нельзя было сказать о нас, остальных.

Прогноз погоды обещал сильный снег над Западными горами, то есть у нас. Это объясняло, почему наши скворцы прибыли накануне, на семь недель раньше обычного. Они гнездились на нашей крыше каждый год – там были для них входные отверстия под черепицей над сточным желобом, – и они вселялись, словно мигрирующее племя краснокожих. Мы слышали, как они шуруют там, наверху, то затевая потасовку в одном углу, то спариваются в другом, то протестуя, когда с трудом протискиваются через узкие щели. Больше других шуму создавал, как и в предыдущие несколько лет, один скворец, которого мы отличали от других, потому что где-то он научился свистеть, как восхищенно свистит парень при встрече с красивой девушкой.

– Если бы вы заделали эти дыры, – говорил нам каждую весну старик Адамс, – они бы не лазили туда и не раздирали вам крышу.

На самом деле мы бы не выгнали их ни за что на свете. Это место было их гнездовьем долгие годы. Но один-два из них действительно стучали, словно паровой молот. Они начинали рано на рассвете, и я лежала на кровати, прислушиваясь и спрашивая себя, что они там делают. Расширяют свою жилплощадь? Они определенно не могли с такой скоростью ловить насекомых, разве что стропила были изъедены древоточцем… Я будила Чарльза, чтобы он послушал. Он говорил, что если балки настолько сгнили, скворцы уже не имеют большого значения, затем переворачивался на другой бок и засыпал. Я продолжала слушать. То и дело раздавалось пронзительное «Виии-ю», как будто кто-то говорил «Вот и доигрался!»…

Это, однако, было нормальным поведением в период размножения. За день же перед снегопадом было по-другому. Скворцы прилетели, пошумели немного, как если бы распаковывали чемоданы. Слышались махание крыльями, короткие стычки и пронзительные взвизгивания. Господи, как этот дом еще не развалился? Затем они вдруг успокоились, словно ждали чего-то, – и через сутки повалил снег.