Кошачьи проделки - [64]

Я уверена, что именно тогда он приобрел этот свой пунктик насчет шерсти. Было очевидно с самого начала: этот кот думающий, – что можно было заметить на практике. В этом новом доме надо использовать шерсть как туалет – разве не так было дело, когда произошел тот эпизод в корзине? Более того, ему лучше продолжать гадить на нее, если он хочет умилостивить кошачьих богов. Разве не по этой причине ему тогда пришлось выдержать столь свирепую атаку Врага?

Очевидно, опасаясь дальнейших атак, Сесс мочил все шерстяное, что мог найти в последующие дни. Свежее одеяло, которое я дала ему в ту ночь. Гнездо из свитеров, которое я устроила для него у нас на кровати. Однажды вечером он бы намочил и свитер, внутри которого находился Чарльз (так случилось, что сам Чарльз в это время мирно дремал), если бы я не заметила соответствующее выражение у него на мордочке и не согнала его прочь, прежде чем он успел это сделать.

Даже когда прошло много времени с той поры, как Шебалу так неласково приняла Сесса, его фобия насчет шерсти сохранялась, словно Сесс был ее собственным котенком. Дайте им грелку, обернутую полотенцем, и они будут лежать, мирно прижавшись к ней, точно боттичеллиевы ангелы. Но оберните грелку в шерстяную ткань или в свитер, и Сесс будет трудиться всю ночь, как водопроводный кран. На следующее утро намоченные в соответствии с неизбежным ритуалом свитер и грелка лежали, отвергнутые, на полу, а Сесс смотрел на нас с видом рыцаря Галахада после ночного дежурства. Он не подпустил к себе буку, хотя и с трудом, говорило его ревностное, с округленными глазами, выражение. Шебалу, которой пришлось спать всю ночь без грелки, зловеще взирала на нас с другого кресла. Это все ее вина, сказали мы ей. Зачем она тогда так его напугала? У нас никогда не было подобных неприятностей ни с одним другим котенком.

В конце концов, держа шерсть от него подальше, мы излечили его от этого фетишизма. Когда поблизости не было ничего шерстяного, он со спокойной душой использовал свой лоток. Был только один коврик в гостиной, который имел эту характерную особенность и который нам приходилось закрывать резиновой пластиной – придавливая ее двумя кошачьими лотками и шеренгой декоративных украшений, в противном случае Сесс ее приподнимал и исполнял под ней свой обряд.

Если не считать этого, мы в целом его отучили. Мы даже стали опять класть его спать на одеяло – более того, кладя под одеяло грелку, что, учитывая его привычку, было действительно достижением. А потом я совершила плачевную ошибку. Заперла его в нашей спальне без туалетного лотка – с гнездом из свитеров и грелкой на кровати.

Это было результатом всех бесконечных проверок и перепроверок, привычка к которым выработалась у нас за годы. Запирать платяные шкафы, к примеру, чтобы не пускать туда наших голубоглазых демонов, а затем вернуться и еще раз проверить, не заперли ли мы их по ошибке внутри. Отключать электрический рубильник, прежде чем уехать на машине (Соломон имел обыкновение поддевать провода и выключатели), а затем, наполовину поднявшись на холм, спешно возвращаться обратно, потому что не могли вспомнить, сделали мы это или нет. В этом случае я поднялась наверх посмотреть, не протекает ли грелка. Из нее немного капало, когда я ее завинчивала, и если вдруг натекло на свитера, Сесс может вбить себе что-нибудь в голову…

Именно эта мысль поглощала меня целиком, потому-то так и случилось, что, проверив грелку и потрепав их по головам, я по рассеянности закрыла за собой дверь в спальню, оставив их, с невинными выражениями мордашек, полностью отрезанными от своих лотков…

Я поняла, что что-то не так, когда мы приехали двумя часами позже и в окне холла не было приветствующих нас мордочек. Это чувство усилилось, когда я открыла дверь холла и никто не вылетел из нее, как камень из катапульты. Похищены. Умерли. На них упал шкаф. Обычные мысли владельца сиамской кошки молнией пронеслись в моем мозгу. Затем я посмотрела на ведущую вверх лестницу, увидела наверху закрытую дверь, услышала за ней звук буянящих слонов… Мои мысли мгновенно переключились на свитера на кровати. Я знала, что мне предстоит обнаружить.

Он устроил наводнение, абсолютно превышающее обычные размеры, – были промочены насквозь свитера, стеганый плед, до самых одеял. Грелка была сброшена на пол. В тщетной надежде я подняла ее и проверила, не течет ли. Увы, не грелка устроила весь этот потоп, хотя болото на кровати было достаточно большим. Я смотрела на несомненного виновника, который с опаской наблюдал за мной с туалетного столика.

«Почему он не мог в аварийной ситуации использовать угол, как любая другая кошка? – простонала я. – Если уж на то пошло, почему не мог он потерпеть каких-то два часа? Нормальные кошки не пользуются своими лотками каждые пять минут, как сумасшедшие фонтаны. Почему ему надо было так настаивать?»

Он смотрел на меня с видом елизаветинского философа. Мне же известно, как легко он начинает нервничать, говорило это выражение. Откуда ему было знать, что это продлится только два часа? Он подумал, что именно потому, что этого не делал, они с Шебалу оказались запертыми. Совершено всего лишь жертвоприношение.