Кошачьи проделки - [42]

И опять повторилась та же история. Гипсовая повязка имела вполне логичное объяснение, но оно было совершенно неизвестно зевакам, наблюдавшим маленькую толстую ослицу, которая взбиралась на холм с видом Раненой Ослиной Героини, захваченной в плен.

К тому времени, как мы вернулись, повязки сняли, нога ее совершенно исцелилась, а наше имя было притчей среди тех, кто, все еще находясь под впечатлением, что она ждет осленка, решил, что ей пришлось носить гипс, чтобы поддерживать растущий вес… Бедняжечка, сказал один из сочувствующих. На что Аннабель фыркнула, томно соглашаясь… мы-то уехали, бессердечно ее бросив.

Время опровергло все эти домыслы. Недели бежали, никакой осленок не появлялся, а Аннабель оставалась все такой же раздутой и пухлой. Впрочем, в такую уж жизненную полосу мы попали. Точно так же не везло в тот период Дагганам. По одну сторону от них яхта была уже почти достроена, стук молотка давно прекратился, все восхищались нарядным маленьким судном, которое весело возвышалось на подъездной дорожке, и Алан теперь беспокоился, как бы кто-то не захотел его купить, ведь тогда Футы начали бы судостроительство заново. По другую сторону бульдозер хоть и замолчал, но теперь строители выжигали подлесок, и Дагганы жестоко страдали от костров.

И не только из-за дыма. Алан клялся, что однажды днем он и его жена Керри сидели на своей лужайке, используемой для загорания, когда туда на большой скорости приползла четырехфутовой длины гадюка. «Точно, гадюка», – настаивал он, когда мы, усомнившись, спросили, не мог ли это быть уж. Подползла прямо к ним, с задранной головой, и будь он проклят, они были на волосок от опасности, когда вскочил и отогнал ее, не думая, прыгнет она на него или нет. Его гипотеза состояла в том, что гадюку потревожил костер. Она сердито на него зашипела, сказал он, затем подняла хвост и скользнула в альпинарий. Сколько еще отвратительных гадов, хотел бы он знать, может полеживать здесь в засаде?

Пока, насколько мы слышали, больше такого не было. Однако, коль скоро звезда Дагганов испытывала подобное временное затмение, нам следовало было бы сообразить, что не стоит просить их присмотреть за садом во время нашего отсутствия. Поскольку у нас постоянно что-то приключалось, а что не приключалось с нами, похоже, в тот период происходило с ними, это означало бы напрашиваться на неприятности.

И верно. Вернувшись, мы обнаружили, что Керри умудрилась упасть на нашей дорожке и вывихнуть локоть. «Не переживайте, это не ваша вина», – героически повторяла нам Керри. Не то чтобы она бежала и споткнулась, просто как-то раз поставила на землю свою корзинку у двери теплицы, а в следующий момент вдруг растянулась лицом вниз. Не успев переварить это известие, мы тут же услышали новости и об Алане. Он чуть не убился о наше сливовое дерево.

Это было в самый первый день после нашего отъезда, рассказывала Керри. Алан пошел к нам открыть теплицу для помидоров и возле гаража тоже упал. Почему именно упал, она не может себе представить, разве что на него подействовал весь этот дым. Так или иначе, поднявшись, злой (что неудивительно в данных обстоятельствах) и с сильно ссаженным коленом, он на миг забыл, где находится, шагнул прямо под сливовое дерево и с размаху ударился о свисающую ветку, после чего снова повалился, практически в нокаут.

Когда он вернулся, Керри была на него сердита. Ему всего лишь требовалось открыть дверь парника, а он вернулся, хромая, с вымазанными штанами, с порезом на своей лысой голове и весь облепленный мхом от сливового дерева. «Чего еще ждать от мужчин!» – с досадой высказала она ему; лучше бы она сама пошла.

Вечером она так и сделала. К счастью, Алан отвез ее к нашему дому на машине и ждал в ней, злобно глядя на сливовое дерево. И вот тут-то она и упала. Совсем не там, где споткнулся он, объясняла Керри. Она вообще стояла спокойно, и дорожка была сухая, так что она совершенно не может этого понять. Как бы там ни было, Алан был неподалеку. Оказался под рукой, чтобы отвезти ее к врачу, а затем в ближайшую больницу, где ей под наркозом вправили локоть.

Она сказала, что никогда этого не забудет. Придя в чувство к одиннадцати часам вечера, она лежала на койке с перевязанной рукой, а Алан мрачно сидел рядом, держась за голову. И первыми прочувствованными его словами, когда она открыла глаза, были: «А эти двое, такие-сякие, себе отдыхают!»

Мы не знали, смеяться нам или плакать. Происшествие с Керри было ужасным, и мы из-за этого очень переживали. Но Алан был похож на персонажа из кинокомедии «Кейстоунские копы»… Мы изо всех сил старались сохранить серьезность, но не получилось, потому что потом Керри начала хихикать. Если бы мы могли видеть, давилась она смехом, как он сидел там, в маленькой больничной палате, с мрачным, вытянутым лицом.

– Убиться о сливовое дерево, – сдавленно хихикнула я.

– Весь в плесени, – захохотал Чарльз.

– Шайка бесчувственных нехристей, – проворчал Алан.

Тем временем, привезя Аннабель снова домой, мы должны были обдумать ее будущее. Спаривать ее снова или не спаривать, вот был существенный вопрос. Обычно, если случка не удается, пострадавшему полагается бесплатная повторная случка с первоначальным жеребцом. Но Питера к тому времени уже продали – а даже если бы и нет, сомневаюсь, что мы бы рассматривали этот вариант. Одно мы поняли, обсуждая это во многих кругах за последние недели: данное скрещивание очень трудно. Скрещивать осла с кобылой – да. Но лошадиного жеребца с ослицей – нет. Это как-то связано с отсутствием совпадающих хромосом. Потому лошаки редки, как розы в апреле.