Коррида на раздевание - [11]

– Верно, – кивнула Алевтина, – моя родительница, похоронив мужа, отца своей единственной дочери, недолго плакала и снова помчалась в загс. Папа был старше матери на сорок пять лет. Анне Федоровне на момент свадьбы было двадцать, мужу шестьдесят пять. Полагаю, она пошла под венец из вульгарного расчета. Не верю в страстную любовь девушки к старику. Михаил Юрьевич, мой папа, скончался, когда мне исполнилось тринадцать, оставил большое наследство: квартиру в центре столицы, машину, дачу, а главное, авторское право на учебники, которые до сих пор переиздают. Мать стала богатой вдовой, а потом женой двадцатипятилетнего Якова. Прожив много лет со стариком, она захотела молодого партнера. А Якову быстро надоела сорокалетняя супруга. Ему понравилась ее дочка. Я пожаловалась мамаше, что отчим меня слишком крепко целует, та не поверила, надавала мне пощечин, кричала:

– Врешь! Яше в голову не придет даже посмотреть на тебя, селедку тощую. Подлая! Хочешь нас развести? Дрянь! Отнять мое выстраданное счастье? Только солги еще раз! В интернат тебя сдам!

Ночью Яков меня изнасиловал и стал регулярно этим заниматься. А я боялась признаться матери в том, что творится. Понимала, мне не поверят, сдадут в приют. Поэтому молчала. То, что я забеременела, не сразу поняла. А когда стал увеличиваться живот, мать избила меня с воплем:

– Немедленно назови, мерзавка, имя своего любовника.

Я ответила:

– Яков. Он меня силой заставил.

Угадайте, что произошло потом?

– Вам не поверили, отправили вас подальше из Москвы, – предположила я.

– В точку, – кивнула моя собеседница, – именно так. Аборт уже не сделаешь, срок не маленький. Меня заперли в психиатрической лечебнице в Подмосковье. Когда родился мальчик, его решили отнять, приказали несовершеннолетней матери написать отказ. Дальше прямо приключенческий роман. Утром мне собирались дать отказные бумаги на подпись. Ночью я сбежала вместе с младенцем. Мне помог санитар, мы с ним подружились в клинике, много разговаривали. Парень учился в мединституте, в психушке подрабатывал. Мать его жила в деревне неподалеку. Марфа Никитична, простая женщина, доброты несказанной, едва читать-писать умела. Муж же ее, Леонид Афанасьевич, человек образованный, уважаемый, с нужными знакомствами. Не знаю, как бы я поступила, ввались ко мне ночью сын вместе с заплаканной школьницей и младенцем. Но и тетя Марфа, и дядя Леня глазом не моргнули. Чаем меня напоили, спать уложили. Утром я им правду рассказала. Дядя Леня уехал, вернулся с моим паспортом, справкой из больницы о рождении Афанасия, сказал:

– Аля, ты наша девочка! И точка!

За Сережу я через три года замуж вышла, никогда об этом не пожалела, мы до сих пор вместе. Сына я назвала в честь брата своего покойного отца Афанасием. А вот фамилию ему дала Рыбаков, отчество придумала Константинович. У сотрудницы, которая младенца регистрировала, была табличка на столе: «Вас обслуживает Татьяна Константиновна Рыбакова. Сергей мне вопрос задал, когда я из загса вернулась: „Почему ты так поступила? Я считаю мальчика своим сыном“». Ответила ему:

– Мне пятнадцать лет. Если записать его Кирпичниковым, могут неприятности возникнуть. Кто-нибудь наябедничает, что ребенок от тебя. Доказывай потом, что ты меня никогда пальцем не трогал, за совращение малолетней посадить тебя могут. А у нас ничего и не было.

Это правда. Мы с Сережей настоящими супругами стали в первую брачную ночь. Спустя месяц после свадьбы Сергей усыновил Фасю, ему сменили отчество, фамилию.

– Он знает историю своего рождения? – поинтересовалась я.

– Сейчас во всех подробностях, – кивнула Алевтина, – в детстве, естественно, ему никто правды не говорил. Сомнений в том, что Сережа ему такой же родной папа, как Пете и Тонечке, у Фаси никогда не возникало. Отец всегда ласковый, но когда надо, строгий. От дедушки-бабушки текло море любви. Конфликты случались вполне обычные, как у всех. Уроки делать не хотел, в комнате на стене после ремонта нарисовал корабль. Школу прогулял. Ничего выдающегося. Учился средне, в институт мы его устроили. Занимался спортом с детства, побеждал в соревнованиях. Когда закончился противный пубертатный период, превратился в приятного молодого человека, спокойного, тихого. Любит семью, нас с отцом, сестру, брата, племянника. А потом случилась такая история. Фасе в магазине на сдачу дали лотерейный билет. Начало девяностых, в стране голод, разруха. И тут кто-то возродил лотерею. По телевизору показывали розыгрыши, знаменитости из барабана шары с номерами вытаскивали. Я Афанасию сказала:

– Давай твой билет проверим, тот, что тебе на кассе всучили.

Он рассмеялся:

– Ма, это же сплошное надувательство.

Но принес билет. Не поверите, студент выиграл машину! И, что еще удивительнее, ее торжественно ему вручили при большом скоплении прессы. Афанасий засветился в новостных программах. Мы все смеялись: «В нашей семье взошла звезда». А потом, где-то через неделю, Афанасий пришел домой чернее тучи и спросил:

– Правда, что я не от папы?

В принципе, я понимала, что когда-то этот вопрос может прозвучать, радовалась, что сын его не задал лет в двенадцать, но все равно растерялась.