Корпоратив королевской династии - [8]

Ирина отошла к комоду.

– Очень тот год тяжелым оказался. Вскоре после той аварии от гриппа умер мой брат Сергей. Он был намного меня старше, я совсем его не помню. Сережа был крестником тогдашнего владельца замка. Господин Виктор оплачивал его образование, сначала в школе, потом в Гейдельбергском университете. Сергей получил диплом, но в Гард не вернулся, остался в Германии, там возможностей для молодого амбициозного парня намного больше. Я родилась, когда брат уже с родителями не жил. В гости он не приезжал, видно, не особенно папу-маму любил. Прилетел, когда стало ясно, что бабушка умирает, проститься надо, заразился гриппом и скончался. Госпожа Мартина тогда маму очень поддержала. Елене со свекровью повезло, не то что мне с Брунгильдой, так мать моего мужа зовут.

– Не всякая женщина полюбит жену сына, – улыбнулась я.

– Да уж, – поморщилась Ира, – по себе знаю, что ни сделаю, все Брунгильде плохо.

– Имя красивое, – улыбнулась я, – прямо как из героической поэмы «Песнь о нибелунгах».

– И характер соответственный, – сказала Ирина, – больше всего ее бесит, что я русская. Но это же смешно. В городе почти все население имеет русские корни. Самый первый Хансон, Магнус, в тысяча сто семьдесят седьмом году женился из политических соображений на Анне, дочери князя Юрия Ярославовича из рода Рюриковичей. И тогда же начали строить Олаф, закончили в тысяча двести девяностом, по тем временам просто мигом возвели. Вот с той поры кто-нибудь из сыновей рода Хансон под венец русскую ведет, а с ней приезжают верные холопы, они находят пару среди местных. Прапрапра… бабка моей мамы прибыла с Марией, невестой очередного Хансона, а дед моего деда был лекарем, в Олаф его выписали из Москвы на несколько лет, но ему здесь так понравилось, что он остался навсегда. А вот в семье Брунгильды никогда никого из России не было. Таких фамилий немного, и они очень чистотой крови гордятся. Все со съехавшей крышей, как моя свекровь. Брунгильда может войти в местную библиотеку, увидеть очередь на абонементе и заявить:

– Я имею право на первоочередное обслуживание. Вы пришлые, а мои прадеды при дворе Магнуса Первого состояли.

Здесь у нас таких, как Брунгильда, называют «Верные», они на всю голову больные, живут в нереальном мире. Например, Маргит, владелица магазина книг, не разговаривает со своим племянником Беном, даже не здоровается с ним. Угадайте почему?

– Наверное, он чем-то ее обидел, – предположила я.

– Не-а, – засмеялась Ирина, – у Маргит претензия: ее сестра вышла замуж за москвича, значит, Бен наполовину русский, а они затеяли недавно войну со Швецией. У Маргит мать шведка, ей про ту битву вспоминать тошно.

– Недавно? – удивилась я. – Не очень хорошо знаю историю, но вроде никто в последнее время со шведами не сражался.

– Недавно, это в тысяча шестьсот тринадцатом году, – расхохоталась Ирина. – Ни Бен, ни его отец к тем событиям ну никакого отношения не имеют. Но Маргит их все равно на дух не переносит, потому что в той войне погиб один из сыновей ее прапрапра… деда. Ох, заболталась я, вам отдохнуть надо, день хлопотный выдался, сначала на самолете летели, потом на автобусе ехали. А тут я с рассказами про дела-порядки. Давайте покажу, как пулены крепятся.

Ира наклонилась.

– Смотрите, на поясе висят веревки, в туфлях пробиты отверстия.

– Вижу, – кивнула я.

Девушка продела в дырки концы бечевок и завязала их.

– Все, теперь идите.

– Их вот так привязывают? – удивилась я.

– Ага, – закивала Ирина, – сверху натягивают платье – и в добрый путь. Попробуйте!

Я сделала шаг, задела нереально длинным носком туфли за табуретку и чуть не упала.

– Ничего, – приободрила меня костюмер, – знаете, все гости думают, что эту обувь носить легко, не репетируют перед балом, наденут пулены и тут же снимают. Неудобно! Женщины приходят в зал в своих обычных лодочках, и нет шансов у них тогда королевой стать. Жюри на ноги посмотрит и сразу говорит «до свидания». А вы у меня будете в правильном образе. Еще научу вас старинному книксену, Хансоны и все остальные попадают.

– Дамы приседали особым образом? – заинтересовалась я.

У Ирины загорелись глаза.

– Да, да, да! В прошлом году среди судей присутствовал Альфред, знаток старинных обычаев. Он моей подопечной высший балл поставил. А на банкете подошел ко мне и радость победы притушил:

– В принципе вы неплохо подготовили тетку, но до победительницы ей, как до Китая пешком.

Альфред сноб, считает себя лучшим экспертом по костюмам и правилам этикета. Спорить с ним нельзя, он злопамятен. Но я устала, перенервничала, выпила немного виски для расслабления, вот и не сдержалась:

– Вы ей корону присудили. Раз моя воспитанница плохая, зачем ее на пьедестал ставить?

Альфред на меня как на грязное пятно посмотрел.

– На фоне плохих она лучшая. Понимаете? Общий уровень крайне низок. Ирина Эклунд, вы мне, несмотря на полное отсутствие воспитания, нравитесь. В вас кипит детская непосредственность, которую люди, как правило, лет эдак в шесть теряют. Дам вам совет. На будущий год в кресло председателя сядет Анна, декан исторического факультета. Вам ничего не светит. Она из Верных, а у вас, Ирина, русские корни. Есть лишь один способ вырвать победу у конкуренток: разучить реверанс дам семьи Хансонов и продекламировать «Песнь торжественного бала». Коли не проделаете это, станете первой, но с конца. Красивым платьем и умением носить пулены Анну не взять. А вот книксен вкупе с исполнением старинных стихов ее поразит. Этого никто пока не делал.