Корова - [5]

– А когда будут удобрения?

– Сейчас запишем, кому сколько надо, а к следующему привозу закажем.

– Ой, Санюшка, мне бы фоски. А мне бы селитры, – посыпались просьбы и деньги.

– Санька, а мне бы гербицидов каких-нибудь, – влез Примус, – растворимых.

Народ топтался и ждал начала торговли. От изобилия рябило в глазах. Вслед за бытовой химией последовал вынос всевозможных дезодорантов, туалетных вод и одеколонов. Лёха схватил один, открыл колпачок и прыснул себе в рот. Бронислава отняла у него товар, отвесив Лёхе нежный подзатыльник.

– Да ла-адно! Не мой букет, – раскритиковал дезодорант Лёха. – Изюминки нету.

Лёха-Примус травил себя всякими препаратами бытовой химии. Давно травил. Его тут в одно лето змея укусила – в огород с болот приползла, – а он бегает, орёт: умираю, дескать, скидывайтесь на венок. Даже лёг на кровать, асану покойника принял, лежит и ждёт, когда же умирать-то начну. Соседи врача вызвали. Тот приехал и видит: змея в ровке мёртвая лежит. А Лёхе хоть бы хны! Полежал, понял, что смертью и не пахнет, и вернулся к привычному образу жизни. Врач тогда сказал Лёхе:

– До чего же ты, Ляксей Викторович, ядовитый: даже змеи дохнут от контакта с тобой.

Лёха очень гордился такой стойкостью к всевозможным ядам и говорил, что ему даже ядерная война теперь не страшна. А сейчас он опять топтался в хозтоварах, дабы смочить горло чем-нибудь этилосодержащим.

Торговля всё не начиналась, зато запись на удобрения шла бойко, отчего на прилавке около Александры выросла приличная куча из мелких бумажных купюр и монет.

– Бабы, а вы знаете, что «каждый год одиннадцать лучших парфюмеров Европы работают по заказу мировых модных домов над созданием нового аромата, а утверждается только один»? – Лёха вслух зачитывал какую-то рекламную наклейку к духам. – Во как! «А остальные разработки распродаются только в спецмагазине ограниченной серией». Знаете? Да ни черта вы не знаете! Ходите в кирзачах и телогрейках, а где-то есть женщины. Настоящие! Которые вот этими самыми ароматами пользуются. Женщины, лучшие друзья которых – бриллианты, а не кто-нибудь.

– Да уж, знамо, что бриллианты, а не такие олухи, как ты, – Бронислава отняла у него коробочку с духами.

– Бронька, дуришь ты людей! Это в нашу-то деревню дремучую привезут разработки лучших парфюмеров Европы? Ни за что не поверю. Даже за ящик «Секунды»… Лучше бы «Секунду» заказала на складе, чем вот эту дребедень!

– Перебьёшься.

– «Мистер Мускул», «Мистер Пропер», всё не то! – блуждал взглядом по полкам Лёха. – Не думаешь ты о народе, Бронька, не раде-ешь.

– Я сейчас тебя дихлофосом обрызгаю, если не уйдёшь по-хорошему! – разозлилась Бронислава.

– Да ты что! – захохотали в очереди. – Для него же это праздник, если дихлофосом-то.

– Хоть бы нам охранника выделили, чтобы этих дурандотов вышибать из магазина! – сокрушалась Броня. – С утра ходит и зудит.

– Да не надо нам никаких охранников, – пересчитывала деньги на удобрения Саня. – Они тут и охранника споят. Уже сторожа споили, чтобы он им с чёрного хода выносил, и охранника споят. Чёрт с ним, пущай куражится. Я уж к нему привыкла как вот к этой стремянке.

– Девоньки, а есть у вас такой «Ах»? – вдруг прорвалась к прилавку подслеповатая бабулька Алтынова. – У мене внучёк рехламы насмотрелся и просит ему этот «Ах» купить.

– Какой ещё «Ах»? – возмутилась Бронислава. – Только ахов нам не хватало!

– Ну такой… Его ащё рехламируют постоянно. Там ещё бабы за мужуком гоняются. Голые! Прямо кидаются на него. И мужуков-то всё каких-то безнадёжной внешности выбирают, намекают, что даже такому можно бабу к себе привлечь «Ахом» вот этим.

– Так-таки и гоняются?

– Угу.

– Может, он им алименты не заплатил, – предположил кто-то в очереди, – вот они и гоняются.

– Ха-ха-ха, хи-хи-хи, о-хо-хо, ну и ну, умора! – откликнулась вся очередь. – Сначала «Ах», а потом сразу «трах».

– Ну не знаю. Унучек мне строго-настрого наказал, чтоб я без «Аха» энтого домой не возвращалась.

– Чего ж твой «унучек» сам не пошёл за своим «Ахом-трахом»?

– Сам он стесняется.

– Ишь, какой застенчивый мальчик! – заколыхались покупатели.

– И чего вы, ей-богу, такие отсталые? – стала уже возмущаться бабулька Алтынова. – Ну как же вы не знаете? Все хультурные люди о нём знають, об «Ахе» энтом. По телевизеру круглые сутки рехламируют этот ах-эффект. Аховый эффект какой-то.

– Так это не «Ах», а экс произносится, – осенило кого-то в очереди. – Это нашими буквами написано «Ахе», а надо читать экс.

– Чё за экс такой? Экс – так бывших участников чего-либо называют: экс-министр, экс-футболист.

– Да не-е! Экс в переводе с англицкого значит «топор», – поразил вдруг знанием языков дед Рожнов, который грузил на тележку мешок с известью. – Я как-то топор покупал, там на этикетке было написано «АХЕ». Теперь ведь и отечественного топора в своём Отечестве не купишь. Всё заморское.

– Как так «топор»? Это ж для аромата.

– Вот и будет аромат такой, что хоть топор вешай.

– Ха-ха-ха!

– Да не то Вы говорите, – высказала компетентное мнение библиотекарь Марина. – Не экс это читается, а акс.

– Ах «Акс»! – наконец-таки поняла Бронислава, о чём речь. – Так бы и сказали. А то у меня же голова кругом идёт от этих названий: Акс, Макс, Текс, Лекс, Кекс, Секс, крекс-пекс-фекс. Пора в русском языке букву «икс» вводить, однако.