Короткое детство - [5]
Вначале бабка Люба наотрез отказалась взять котят. Митька уверял её, что его котята самые умные, самые красивые и что таких ещё на свете не было, и если бабка возьмёт себе котят, то она осчастливит себя на всю жизнь. Наконец, когда Митька пообещал носить для котят каждый день крынку молока, бабка Люба сдалась и взяла их. Бабка Люба мало рассчитывала на крынку молока и котят взяла из уважения к Митьке. Митька — сын председателя колхоза. Сколько председатель ей сделал добра!
Но бабка Люба оставила только одного чёрного котёнка и назвала его Михой.
Миха любил играть с бабкиным клубком, умел ловко ловить тараканов, и бабка Люба наглядеться не могла на желтоглазого шалуна. Но чем больше Миха подрастал, тем больше бабка печалилась. Из шаловливого котёнка Миха превратился в чёрного огромного кота, хитрого ворюгу. Ел он всё: и суп, и картошку, и пареную брюкву, и, к ужасу бабки, не наедался. А потом вдруг неожиданно исчез на всё лето и вернулся только глубокой осенью. Всю зиму Миха безобразничал и обижал бабку, а весной опять пропал…
Попросив у бога себе долгой жизни, а Михе смерти, бабка Люба успокоилась. Из щелей выглядывали косоглазые тараканы, свирепо шевеля усами.
Бабка Люба затопила печку, достала из-за окна пол бараньей головы с сердцем, положила на стол и долго любовно ощупывала и переворачивала мясцо. Потом взяла топор и разрубила голову пополам. Одну половину положила в чугунок, залила водой и поставила в печку. Другую — вместе с сердцем опять спрятала между рамами. Из жёсткой экономии бабка решила отказаться от тушёной картошки.
Когда печка истопилась, в избушке стало тепло, как в бане, и пахло супом с бараниной. Тараканы-прусаки ошалело носились по стенам, по лавке, храбро разгуливали по столу. «Кыш, кыш, проклятые!» — крикнула бабка Люба и, взяв тряпку, смахнула их на пол. Потом стала накрывать стол. Поставила крохотную миску и рядом положила ложку, вытащила из печки чугунок с супом. Когда она сняла крышку с чугунка, в нос ударил такой пар, что у бабки зашевелились ноздри и закружилась голова. Вынув из супа бараний черепок, она стала тщательно счищать с него мясо. Когда кость стала чистой и гладкой, бабка её облизала и опять положила в чугун. Мясо раскрошила и тоже положила в суп. Потом, всё смешав, подцепила полповарёшки и вылила в миску. Миска была почти полная. Однако бабка почерпнула ещё немножко и заполнила миску до верхней кромки. Это было много, слишком много, бабке хватило б полмиски, но уж сегодня был такой день. Потом она достала из горшочка кусочек хлебца, который хранился там от тараканов, и села обедать. Тараканы, на миг присмиревшие, вдруг как по команде ринулись на стол.
— Кыш, изверги! — прикрикнула на них бабка Люба и, подцепив ложку супа, хлебнула. «Вот это суп! Такого я, кажется, сто лет не ела!» — подумала бабка.
Тараканы наседали со всех сторон, они смотрели бабке в рот и ждали, когда она уронит крошку или капельку супа. От нетерпения они не только трясли усами, но и подпрыгивали. Бабка Люба держала хлеб крепко. Она знала, что стоит ей положить хлеб на стол, тараканы гуртом набросятся на хлеб и утащат. Поэтому она была настороже и ела очень аккуратно. Всё-таки один кусочек хлеба выпал из её беззубого рта. Находившийся рядом рыжий прусак схватил кусочек и бросился с ним наутёк. Наперерез ему ринулась орда тараканов. Они опрокинули прусака, отняли хлеб и организовали кучу малу. А сбитый прусак лежал на спине и беспомощно сучил лапками.
— Ишь ты, тоже жрать хотят, животные, — усмехнулась бабка Люба и вылила на стол ложку супа.
Суп был очень сытный, и бабка Люба объелась. Она почувствовала такую слабость и головокружение, что у неё не хватило сил прибрать стол. Откинувшись к стене, бабка прямо за столом задремала. Этого только и ждали прусаки. Они в три слоя облепили миску и в один миг вылизали её до блеска. Убедившись, что больше им ничего тут не обломится, расползлись по щелям и ещё долго о чём-то возбуждённо шуршали. А бабка Люба легонько похрапывала, и в носу у неё посвистывало.
Когда она проснулась, то день из белого стал серым. В углах избы сгустилась темень, предметы потеряли свои очертания, печка расползлась по всей избе и походила на огромное грязное пятно.
Бабка Люба вздохнула и, вспомнив, что в коптилке догорела последняя капля керосина, забеспокоилась.
— Эх, ведь старая тетеря. Голова-то совсем уже не соображает, — бормотала бабка, разыскивая бутылку. Потом она влезла в свою шубу и, закрыв избушку на два висячих замка, взяв палку, потащилась искать керосину для коптилки.
Глава III.
Зима приходит в лес. Миха уходит в деревню. Радость вороны. Встреча с уткой. Переправа через речку Гуляйку. И прочие неприятности, случившиеся в этот день с чёрным котом Михой
Накануне моросил мелкий противный дождь. Миха отлёживался в дупле старой осины. Дупло было и широким, и сухим, и даже удобным: по крайней мере, Миха мог вытянуть лапы. В далёкие времена здесь жил дятел, потом белка, а когда лаз в дупло стал широким, поселилась сова. В один прекрасный весенний день Миха вытащил совушку из собственного дома, сожрал птицу и поселился в дупле сам. Так появился в этом светлом мирном лесу беспощадный смелый хищник. И не стало от него покоя бедным птицам и малым зверюшкам.
