Короткая зима - [6]

В ранний час Феникс обесценивал мелкие монеты, бросая их с Бородинского моста в реку. Мимо него вереницей тянулись груженные песком баржи, им тоже доставалось по монете на каждую. Как вдруг из-под моста, ведомый невидимыми нитями, показался тот самый зелёный воздушный шарик и завис в ожидании. Феникс легко взлетел на перила и небрежной пружинистой походкой, как будто обыкновенно шёл по широкому Кутузовскому проспекту, сделал несколько шагов ему навстречу. Полы твидового пиджака развевались на ветру, контур птичьей фигуры чертило утреннее солнце. «Что, друг, свободу гелию?» Несмотря на сильный ветер, шарик не шелохнулся, настаивая на своём. «Значит, свободу».

Не имевший ко всему этому никакого отношения прохожий, орнитолог Вага, до подбородка завёрнутый в длинный всесезонный плащ, зябко поёживаясь, отметил про себя известное сходство Феникса с птицей, но оттого ли, что последние годы был увлечён другим видом или ещё почему, не стал заострять на этом внимание. Он был признанным сумасшедшим и, находясь в своём праве, часто что-то бормотал себе под нос, к кому-то обращался и смотрел куда-то вдаль.

Феникс открепил от подкладки пиджака тайную английскую булавку, распрямил её жало наподобие шпаги и сделал красивый выпад. Бах!

2016г.

Сумасшествие — это такая зараза!

Вася Итальянец сидел на зелёной траве Гоголевского бульвара, раздумывая, почему он со временем так ни на кого и не стал похож. Теперь перед окружающими особенно остро стоял выбор: принять его таким, как есть, или погнать прочь. Лучше бы погнали. Так ведь нет, весь день принимают за своего, улыбаются и продают газировку. Приспособленцы. Каждой твари норовят продать газировку.

Первые несколько дней после рождения Вася совсем не помнил, был выше крыши занят. Но на второй неделе жизни в Москве его память уже фиксировала натянутые сравнения: «Как же он похож на маму, папу, бабушку, дедушку», — радостно восклицали вокруг него те же дедушка, папа, мама и бабушка. Похож он был определённо глазами, полом, носом, лбом и ушами, доходило и до прадедушки на фотографии над комодом, в нём тоже что-то было. Но веры им, конечно, никакой. Над люлькой склонялись явно заинтересованные сходством лица, а в таком состоянии чего только не измыслишь.

Вчера Вася, по меткому выражению предков, «слетел с катушек». Проще сказать, свихнулся. Внезапно перестал понимать окружающих: что ими движет, зачем они всё это делают и всё это говорят стало для него абсолютно неясным, утратило твёрдый каркас, на котором кое-как, но всё таки держался весь смысл. Теперь он изгой. Просто пока ещё никто этого не приметил. Продавцы товаров не в счёт, они никогда не покажут виду, беспринципные люди.

Сегодня он почти не понимал речь, слова складывались в какую-то абракадабру или же, напротив, были настолько очевидны, что даже не стоило их произносить вслух, и так всё было предельно ясно. Но окружающие с упорством ослов всё равно их произносили. А день был летний, и всё могло бы быть совсем иначе, на Гоголевском бульваре каждый мог бы пребывать в хорошем расположении духа, шурша деньгами в кармане.

В схожих случаях его друг Николай Иванович советовал садиться на ближайший пароход и не оглядываясь отбывать из мест пребывания. Советовал он это, правда, и когда ровным счётом не происходило никаких катаклизмов. Уже давно никто не ходит на пару, а совет всё ещё действует безотказно.

Вася решительно поднялся с крутого бульварного склона и двинулся в сторону метро Кропоткинская, стараясь не выделяться и в точности повторять за прохожими все их лишённые смысла действия, перенимая на короткий срок и чуждую манеру речи. Он должен был добраться в порт и последовать совету старика. К счастью, без каких-либо злоключений ему удалось проникнуть в метро и сесть в поезд, идущий к ближайшему порту. Если вдруг вы не помните или вам забыли сообщить, то Москва — порт пяти морей и добраться к кораблям и баржам здесь не кажется такой уж невыполнимой задачей. Повторяя за всеми и расталкивая недоброжелателей локтями, Вася сумел занять место в углу вагона. Специальные места для интровертов и бездомных. У бездомных не было проблем с коммуникацией и они разгоняли всех запахом, расчищая вагон ровно на треть, одновременно оставаясь скромными людьми, забившимися в угол. Для поездок интровертов конструкторами тоже всё было продумано до сантиметра. На угловом сидении могли поместиться, не вторгаясь в личное пространство друг друга, ровно два с половиной человека, эти двое счастливцев комфортно рассаживались по обоим концам лавки и думали о своём. Входящие на станциях пассажиры старались не претендовать на узкий промежуток между ними, а полчеловека наверно не так уж и часто спускалось в метро.

Напротив Васи в вагоне оказалась девушка с ярко-красной помадой на губах, она внимательно читала свежую утреннюю газету. Васю это немного насторожило, что уж там такого может быть гипер-интересного, но он оставил это на потом. Слева от неё основательно и вполне оседло расположился цыган, в точности похожий на гориллу, с полностью отсутствующей шеей, в шлёпках на босых ногах и с перемотанной бинтом рукой. Рядом с цыганом застыл парень в шортах, с головой погружённый в свой новенький телефон. Они были абсолютно нормальны. Именно такими Вася и представлял себе гаджеты и цыган без шеи. Бегло оглядев других пассажиров и не найдя в них ничего примечательного, Вася снова стал разглядывать девушку напротив, к ней ещё оставались вопросы. Ничего примечательного и в ней, казалось бы, не было, всё как у всех, но это только на первый поверхностный взгляд, которым Вася вот уже два дня как не обладал, проникая в самую суть людей и предметов. Так вот, на второй, более внимательный, взгляд всё в ней было по-другому. Всё не так, начиная с красной помады, обведённой жирной линией вокруг рта, как у хорошего ковёрного клоуна, блистающего на арене цирка, заканчивая абсолютно безумным взглядом и тем, что девушка вообще может читать бумажную газету в метро, находясь прямиком в двадцать первом веке. Её глаза со всей очевидностью только имитировали чтение, иногда взгляд отъезжал с территории газетного листа, как каретка древней печатной машинки, и впивался в других пассажиров, проверяя, не раскусили ли её, поняв, что она опасная, не похожая на них сумасшедшая, но никто не обращал на неё никакого внимания, и она продолжала играть в свою игру до тех самых пор, пока не встретилась глазами с изучающим её с лавки напротив безумным Василием. Мгновенно поняв, что раскрыта, она быстро засобиралась на выход и вскоре попыталась смешаться с толпой на ближайшей же станции, и у неё бы это, конечно, получилось, если бы только не безумец, успевший в последний миг вставить ладонь между закрывающимися дверьми и выскочить следом.