Короткая лесбийская проза - [15]

Первый раз, когда мой муж трахал меня, я схватилась руками за балку над головой.

После я спросила его, любит ли он меня.

Он как раз засыпал. «Нет».

В первый раз он повернулся ко мне: «А ты?»

После его ответа я не знала, что сказать. «Конечно, да».

Он ответил, что все замечательно. «Я тебя не люблю, ты меня не любишь, следовательно, мы созданы друг для друга».

В ту ночь я видела сон, что гостиница мне приснилась. Передо мной стоял великолепный дом для целой семьи, окруженный лужайками, поднимавшийся ввысь.

Мне предоставили комнату, где я всегда буду в безопасности. Ибо я была частью семьи.

Однако злые люди проникли в дом. Чтобы спастись, я вылезла через окно.

Вместо того, чтобы очутиться в безопасности на улице, я оказалась в саду, упиравшемся в автостоянку.

Спастись я могла, только выбравшись с этой автостоянки.

Земля или песок у меня под ногами были не совсем белого цвета. Находясь на некотором расстоянии от дома, автостоянка сохраняла свою овальную форму.

Трава здесь не росла.

Пока я то ли быстро, то ли медленно перебиралась через ограду автостоянки, злые люди схватили меня.

Теперь, на этом огороженном пространстве, люди, жившие в доме, и злые люди играли в бейсбол. Играли в бейсбол, так как были верующими. Я присоединилась, хотя играла плохо, и, оказавшись в дальней части поля, стала искать дыру, через которую можно было бы сбежать.

Найти дыру я не смогла.

Затем внутри ограждения, являвшегося дырой, первоначальные обитатели дома, не будучи христианами, были подвергнуты пыткам, визуально напомнившими мне последнюю сцену из САЛО.

Я была схвачена, как будто бы была диким зверем.

Мне захотелось уйти от мужа.

Следующее утро было сперва голубым, затем красным.

Потом я спустилась в вестибюль.

Там все еще никого не было, за исключением клерка. Из-за морщин глаза его казались почти закрытыми. Я прошествовала в один из углов рядом с гигантскими окнами, прочь от персидских ковров.

Пустота вестибюля напомнила мне о животных. Я их обожаю, но не держу, так как постоянно забывала бы их кормить.

Две женщины потустороннего вида вошли в гостиницу. Та, что постарше, была великолепна: абсолютно седые волосы, черные одеяния; за ней шел юноша, в действительности являвшийся девушкой.

Я шепотом осведомилась о них у явно взволнованного клерка.

Они вдвоем.

Позже той ночью, перед тем как я смогла познакомиться с ними, я подслушала их разговор через стену их номера.

«Отпусти меня. Пожалуйста, отпусти», — узнала я голос той, что помоложе.

«Я никогда не отпущу тебя, Ката».

Ее звали Ката.

«Я все равно уйду от тебя».

«Еще раз не выйдет». Она была утомлена.

Старшая.

«Я ухожу сейчас».

«Ката, ты не можешь уйти от меня».

«Но ведь ты меня больше не хочешь. Ты хочешь американку из этой гостиницы».

«И я нужна тебе».

Я уже не слушала разговор. Мне представилось, что женщина с седыми волосами была ягуаром, ягуаром внутри змеи, чья кожа имела три оттенка черного цвета.

Мне казалось, что она обвила свой пояс вокруг чудовищной головы ягуара, и тот, в ответ, прикрыв глаза и положив свою чудовищную голову в одну из ее рук, вдруг стал домашним.

Я ощущала на своих губах поцелуй старшей женщины и была в ужасе.

Я поднялась наверх к мужу, которому хотелось посетить Бруж, где только что произошло несколько убийств.

Как всегда на нем были темные очки. Мы путешествовали по лабиринту Бружских каналов до тех пор, пока не залаяла собака и мимо не прошли сирены. Мы проследовали за ними, в сторону от каналов, к толпе местных жителей, собравшихся вокруг белой машины.

Из машины появились носилки.

Полицейский приглушенным голосом сообщил моему мужу: «О, месье, это ужасно… отвратительно… четвертая за неделю… все молоденькие девушки. Вот эта здесь четыре дня пролежала. Замучена, как и остальные… Ни капли крови».

Пустые глаза моего мужа никого не видели.

Ибо он был раним. «Я не понимаю», — сказал он полицейскому.

«Мы сами не понимаем», — сказал полицейский.

Носилки возвратились с невидимым телом, прикрытым красным одеялом.

Должно быть, такая же девушка, как я.

Тело увезли в белой машине.

Уезжая из города в широком автобусе, я призналась мужу, что испугалась.

Я также довела до его сведения, что испугалась его. «О да, Стивен, тебе было приятно. Ты чувствовал удовольствие при виде той мертвой девушки».

«Это ты сейчас чувствуешь удовольствие. Мы просто все больше узнаем друг друга».

Я положила голову ему на плечо и одной рукой медленно расстегнула его ремень.

Он не хотел, чтобы я трогала его там.

В автобусе мне приснилось, что я ушла от Стивена.

Я всегда знала город, в котором находилась, город убийств, город моего детства. Узкие, грязные, темные улочки с одинаковыми домами, двери которых сгнили, превратившись в стены.

В этом городе у меня была квартира. Либо я здесь уже жила, либо нет. Квартира, включая внутренности, разваливалась, как и все вокруг.

Три комнаты, каждая размером с предмет мебели. Треть ванной занимало отделение для душа из половины булыжника, без дна.

Эта крошечная часть города была бездонной.

В настоящий момент я сдавала квартиру панку, либо чете панков. Если панку и если я проживала в квартире непосредственно перед тем, как ее сдать, то проживала я там вместе с этим панком. Но он покинул меня. Я ощущала ужас от того, что этот отвратительный панк, либо панки, находились в процессе уничтожения архитектурного отверстия, являвшегося моей вульвой.