Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау - [62]
Жаклин, разумеется, представления не имела о том, что стоит на кону. То были более невинные времена, а она была невинной девушкой; мысль, что великий президент способен изнасиловать ее, была более чем чужда ее блестящему уму. Из двух дочерей именно она унаследовала отцовские мозги. Со священным трепетом зубрила французский, поскольку решила в подражание отцу учиться за границей – на медицинском факультете в Париже! Франция! Там она станет новой мадам Кюри! Она корпела над книгами днями и ночами и практиковалась во французском с отцом и слугой Эстебаном по кличке Галл; родившись на Гаити, он до сих прилично изъяснялся на лягушачьем наречии.[89] Словом, дочери Абеляра ни о чем не ведали, оставались беззаботными, как хоббиты, не догадываясь, что за туча нависла над их горизонтом. По выходным, когда он не принимал больных в клинике или у себя в кабинете и ничего не писал, Абеляр становился у окна, выходившего во двор, и смотрел, как дочки играют в дурашливые детские игры, пока ноющее сердце не вынуждало его отвернуться.
Каждое утро, прежде чем приступить к занятиям, Жаклин писала на чистом листе бумаги: Tarde venientibus ossa.
Кто опоздает, тому кости.
Абеляр говорил о своих опасениях лишь с тремя людьми. Первой, естественно, была его жена Сокорро. Сокорро (необходимо отметить) яркостью личности не уступала мужу. Известная красавица с Востока (из Игуэя), передавшая дочерям свое очарование, Сокорро в молодости походила на загорелую Деху Торис, марсианскую принцессу из книжек Эдгара Берроуза[90] (одна из главных причин, побудившая Абеляра увлечься девушкой, столь недотягивавшей до его положения в обществе), а заодно она была одной из лучших медсестер, с которыми он имел честь работать в Мексике и Доминиканской Республике, что, учитывая его высокую оценку мексиканских коллег, являлось в его устах особой похвалой (вторая причина его ухаживаний). Лошадиная работоспособность Сокорро и энциклопедические познания в области народных снадобий и традиционной медицины превращали ее в незаменимую помощницу. Однако, когда он поделился с ней своими трухильянскими тревогами, ее реакция была предсказуемой; эта сметливая, хорошо обученная, трудолюбивая женщина не моргнув глазом латала обрубок руки, оставшийся после удара мачете, и никакой пенистый фонтанчик, бивший из артерии, не мог ее смутить, но когда речь заходила о более абстрактных угрозах, она упрямо и настойчиво отказывалась видеть в этом проблему, хотя и одевала Жаклин в самые что ни на есть утягивающие одежды. Почему ты всем рассказываешь, будто я рехнулась? – спрашивала она.
Он говорил и со своей любовницей, сеньорой Лидией Абенадер, одной из трех женщин, отвергших его предложение руки и сердца, сделанное по окончании учебы в Мехико; ныне вдова и его любовница номер один, она была той, кого отец Абеляра более всего хотел заполучить в невестки, однако сын не сумел заключить сделку, и папаша до конца своих желчных дней изводил его кличкой «недо-мужик» (третья причина брака Абеляра с Сокорро).
Третий человек, с которым говорил Абеляр, – давний сосед и друг Маркус Эпплгейт Роман; Абеляр часто подвозил его на сборища к президенту, поскольку у Маркуса не было машины. Беседовать с ним Абеляр, в принципе, не собирался, это было скорее спонтанное излияние чувств под давлением изматывающего беспокойства; они мчались обратно в Ла-Вегу по шоссе, оставшемуся от североамериканских оккупантов, среди августовской ночи мимо черных-пречерных крестьянских полей Сибао; было так жарко, что друзья опустили окна, эскадрильи комаров забивались им в ноздри, и вдруг, ни с того ни с сего, Абеляр заговорил. Молодые женщины лишены возможности избежать растления в этой стране, жаловался он. И привел в пример девушку, которую Трухильо совсем недавно испортил; оба ее знали, она была выпускницей университета Флориды и дочерью их общего знакомого. Сперва Маркус не проронил ни слова; в темном салоне «паккарда» его лица, утопавшего в густой тени, было не разглядеть. Тревожное молчание. Маркус не был поклонником Шефа, в присутствии Абеляра он не раз обзывал его «скотиной» и «недоумком», но это не помешало Абеляру внезапно осознать, насколько неосмотрительно он разоткровенничался (такова была жизнь во времена тайной полиции). Абеляр не выдержал тишины: тебя это не волнует?
Маркус сгорбился, закуривая сигарету, а когда выпрямился, из темноты возникло его лицо, мрачное, но по-прежнему дружелюбное. Мы тут ничего не можем поделать, Абеляр.
Но представь, что ты оказался в подобной переделке: как бы ты защитил свою семью?
Я бы позаботился о том, чтобы у меня родились уродливые дочери.
Лидия показала себя куда более практичной. Она сидела перед туалетным столиком, расчесывая свои мавританские волосы. Он лежал на кровати, голый, рассеянно пощипывая свой член. Отошли ее в монастырь, предложила Лидия минутой ранее. Лучше всего на Кубу. Мои тамошние родственники о ней позаботятся.
Куба была мечтой Лидии, ее Мехико. Она только и говорила о том, чтобы перебраться туда.
– Но мне потребуется разрешение от властей!
