Корона Подземья - [97]

– Наверное, я заглянула недостаточно далеко, – продолжает она. – Но я никогда больше не стану на это смотреть. Он бывал в разных местах, Элли. Даже в восемь лет. В тех местах, где нечего делать людям. Там, куда подземцы надеются никогда не попасть.

У меня пересыхает в горле.

– То есть?

– Зазеркальный мир – Гдетотам… Морфей рассказывал тебе о нем?

– Да, но не всё.

Очевидно.

– Туда отправляют изгнанников из Страны Чудес. Там должна была оказаться и Червонная Королева, если бы не сбежала. Гдетотам находится под железным куполом, который не позволяет обитателям разбежаться. Каждые ворота стерегут два рыцаря, один Червонный, другой Белый. Это – Страна Чудес, только еще преувеличенная. Животные и земля… – мама бледнеет, – там всё дикое и буйное, искаженное до неузнаваемости. Неудивительно, что сны твоего отца так очаровывали беспокойные души. То, что он видел в Зазеркалье, очевидно, утоляло их жажду свободы и жестокости. Боюсь представить, как ужасны, скорее всего, были его кошмары. Никогда кроличья нора не находилась под столь надежной защитой, как в то время, когда он породил мюмзиков.

Мне становится очень неуютно, когда я вспоминаю призраков, которых усмирила в спортзале. Меня охватывает дрожь при мысли, что папины кошмары были еще страшнее.

– Но как он мог проникнуть в зазеркальный мир в детстве? Я думала, единственный путь туда лежит из Страны Чудес.

– Морфей когда-то говорил мне, что есть другой путь – из мира людей. Каким-то образом можно открыть зеркало и без ключа. Но этот древний способ известен только посвященным рыцарям.

Я встаю. Если я еще немного посижу неподвижно, меня вырвет.

– Значит, ты думаешь, что папа, когда был ребенком, прошел через зеркало, оказался в Гдетотам и добрался до ворот, ведущих в тумтумовый лес… изнутри Страны Чудес?

Мама жмет плечами.

– Тогда понятно, как он попал к Второй Сестре. Ответ – в его утраченных воспоминаниях. Но я не буду их пересматривать. Мне всегда казалось, что я предаю Томаса, когда наблюдаю сцены из его жизни, которые ему недоступны. Так нельзя. Нужно двигаться вперед. Теперь мы семья, и этого достаточно.

Я снова сажусь и пытаюсь переварить услышанное. Тишина становится невыносимой. Я с особой остротой сознаю ход времени – и то, что в соседнем купе голова Джеба наполняется забытыми воспоминаниями. Сейчас я ничего не могу сделать с злополучным прошлым моей семьи. Нужно найти мозаику и выиграть войну.

– Ты права, – говорю я, чтобы вернуться к теме. – Нужно двигаться вперед. Почему ты здесь? Папа рассказал тебе, что случилось в школе?

Мама кивает и теребит лямки парусиновой сумки.

– Я поняла, что он что-то скрывает. И наконец добилась правды. Он хотел, чтобы я поехала с ним искать тебя, потому что боялся оставлять меня одну. Но я настояла на том, чтобы остаться: мало ли, вдруг ты вернешься домой. Когда твой отец уехал, я позвала Чешика. Он привел меня сюда.

– Но дома у нас нет зеркал. А ты не водишь машину.

– Зеркало стоит на чердаке, Элли. У подземца всегда есть запасной план. Не сомневаюсь, это один из первых уроков, которые преподал тебе Морфей.

Я грустно улыбаюсь. Надеюсь, он помнит собственные уроки, и у него тоже есть запасной план, чтобы вырваться из паутины Второй Сестры.

Я думаю, не рассказать ли маме, что он соврал мне, что это из-за Морфея в человеческом мире возник такой хаос. Но я вспоминаю, что он помог моему отцу – а мама предала его, как бы я ни радовалась ее выбору, и прихожу к выводу, что не могу позволить ей упрекать Морфея.

Теперь я понимаю, почему он хотел, чтобы я сама увидела папины воспоминания. Морфей понимал: я бы ни за что не поверила, если бы он просто мне рассказал. Так трудно принять в нем хоть что-то хорошее!

Но это уже начинает меняться.

Я понимаю, почему в прошлом году он многое скрыл насчет испытаний. Почему держал меня в неведении, пока я шаг за шагом выполняла его план. Морфей когда-то был честен с мамой и полагал, что она поможет ему, но та в последнюю минуту отказалась.

Он побоялся, что я сделаю то же самое – а ведь на кону стояло посмертное благополучие его души. Хотя это и не оправдывает манипуляции Морфея, но, во всяком случае, ему можно посочувствовать.

Он человечнее, чем сам посмеет признать.

– Что в сумке? – спрашиваю я, когда мама берется за лямки.

Она вытаскивает три мозаики.

– Чешик сказал, ты нашла остальные. Но он не сказал где.

Она делает паузу, как будто ожидая ответа. Но я молчу, и мама продолжает:

– Это – те, которые я спрятала.

У меня колотится сердце. Я опускаюсь на колени, чтобы помочь выложить их.

– Мама, ты супер.

Она сияет.

Кое-где на них осталась сверкающая пыль Чешика. Подражая Королеве Слоновой Кости, я размазываю пыль по одной из мозаик, которую еще не успела расшифровать.

Передо мной какое-то празднество. Среди обнаженных деревьев проходит толпа существ. У одних короны, у других клювы или крылья. Все в масках. Некоторые скользят над землей, словно летят на коврах-самолетах. И вдруг кошмарные игрушки, вырвавшись из тени, нападают на них, и разверзается ад.

Меня охватывает ужас. Картинка меркнет. Я смотрю на маму, которая наблюдает за происходящим из-за моего плеча.