Корона клинков - [59]

Пек подался впереди, и его невыразительное лицо стало серьёзным.

— Я ведь сам родом с севера, Северную войну застал, и кто такой Ясень, мне объяснять не надобно. Местные болваны болтают несусветную чушь, мне даже слушать противно стало. Но два и два я сложил. Иду, а сам голову ломаю, как бы удостовериться, что эльф ещё в саду. По дороге мне на глаза попался вот этот плакатик, он на стене был приколочен. Прибрал я его до поры. Поспособствую изловить Ясеня, вот мне награда и выйдет, — мужичок разгладил на колене пергамент с оборванными уголками.

— Что положено, получишь, — заверил его легат, — продолжай.

— Засел я в свой прежний схрон, волнуюсь, вдруг эльф уже ушёл, тогда всё: ищи-свищи его. Но нет, видать боги в тот момент в хорошем настроении были, и кости судьбы метнули в мою пользу, ветер донёс запах костра. Запах был слабенький, потому как жгли они только сухой хворост, дыма вообще не было видно, но мой нос их всё же учуял. Это означало, что Ясень с мальчишкой ещё на месте. Вскорости старик хорьком прошмыгнул. Сижу, жду, молюсь, чтобы им в голову не пришла мысль сменить место или податься куда-нибудь, на ночь глядя. И опять птицы меня предупредили, что по неприметной дорожечке кто-то следует. И точно: выходит из садов парень.

— Ну, что я говорил! — обрадовался Осокорь, — высокий, рыжий, он ещё косолапит слегка.

— Дался тебе этот рыжий, — досадливо отмахнулся Пек Мокрица, — парень, конечно, был, только по роже — типичный горец, чернявый и худой. Я вздохнул с облегчением: ты, милок, шагай куда хочешь, лишь бы эльф на месте оставался. Дело пошло к вечеру, я, наконец, в тени оказался. Достал свою заветную фляжечку, сижу себе, винцо прихлёбываю. В нашем деле без этого — никак, — пояснил человечек, демонстрируя отполированный руками сосуд из тыквы, что держал на ремешке у пояса. — Засада порой длится по многу часов, так что промочить горло — не последнее дело.

Воротился горец уже на закате, нагруженный не хуже вьючного осла. Хотя тюки лёгкие были. Одеяла, сообразил я. Значит, вся шайка-лейка на ночлег будет устраиваться. Выждал я до третьих звёзд и поспешил прямиком в Управление городской стражи с докладом. А там…

Мокрица судорожно вздохнул, вспомнив вчерашние события.

— Я-то думал, меня по-другому встретят, — он хлопнул по пергаменту рукой, — награда-то ведь не шуточная! Однако, дежурный, как только услышал имя «Ясень», взбеленился, будто я его нехорошими словами обругал. Я, натурально, попытался разъяснить, что к чему, а они с кулаками. Куда это годиться? Ты, экселенц, уж разберись с ними, а то ведь побили ни за что, ни про что, да ещё всю ночь за решёткой продержали. Боюсь, как бы мне от тамошней шушеры насекомых не набраться, — доверительно закончил мужичок, скребя себя за воротником куртки.

— Непременно разберусь, друг мой, — устало пообещал Осокорь, возвращаясь на своё место за столом. — Пусть легат Юн пришлёт мне маниплу для оцепления садов, и чтоб через четверть часа. — Приказал он адъютанту уже своим обычным голосом. А ты, друг Мокрица, покажешь нам тропку к тайному убежищу Ясеня.

Пек Мокрица несколько раз судорожно вздохнул, как будто ему не хватало воздуха, и схватился за сердце, которое вдруг забилось сильнее. Он ошалело смотрел на усталого мужчину за столом, который застёгивал пояс с потёртыми ножнами короткого меча. Лицо этого человека отчего-то вдруг стало отстранённым и чужим, а карие глаза больше не лучились дружелюбием. Они были жёсткими и холодными, как каштаны на заиндевевшей траве глубокой осенью.

***

Хорошо обученные солдаты легата Юна быстро и бесшумно рассыпались цепью, окружая заброшенные сады.

— Вон там, — почему-то понизив голос до шёпота, указал Пек Мокрица, — между кустом бузины и лопухами. Они оттуда и выходили.

Осокорь кивнул.

— Десятник и пятеро арбалетчиков за мной, — коротко приказал он, — твой десяток подстраховывает нас. Без команды не приближайтесь. — Десятник кивнул, и полуденное солнце блеснуло на козырьке шлема.

Мокрица нервно облизнул губы и присел на груду камней. Ему велено было сидеть и не попадаться под руку. Он потянул носом, пытаясь определить, на месте ли шайка Ясеня, но лёгкий ветерок нёс лишь отдалённый запах моря. Костром не пахло совсем.

Осокорь стоял возле потухшего холодного кострища слева от старого жома для масла. Мокрица не соврал. Здесь были люди, трава примята, а золе виднелись полу сгоревшие куриные косточки. Хотя чутье следопыта подсказало ему, что они опоздали. Убедившись в этом, легат отогнал всех от еле заметной тропы и категорически запретил топтаться по поляне. Следы обнаружились без труда: узкие, уже знакомые по домику у озера, сапоги на мягкой подошве без сомнения принадлежали Ясеню. В грубых стоптанных сандалиях ходил мальчишка. Их размер и вид подошвы соответствовал паре в сенцах травника. Но самыми загадочными оказались другие следы. Хоть Мокрица и утверждал, что видел четверых членов шайки, Осокорь был готов дать руку на отсечение, что на поляне побывали только трое. Трое сидели у костерка, двое спали в полуразрушенной сторожке, а третий сторожил, сидя на поваленном дереве. Следов, оставленных четвертым, не было, сколь тщательно не искал легат.