Короли и королевы. Трагедии любви - [92]

– На охоте, мадам. Но я находился неподалеку от вашего величества.

Мари покачала головой и надула губы.

– Почему так формально? Вы не можете называть меня просто Мари, когда мы одни? Во всяком случае, я могу называть вас Франсуа.

– Но ваше величество… уважение… Мари вздохнула.

– Уважение, уважение. Я ничего, кроме этого, не слышу. Я умираю от скуки, Франсуа, приходите ко мне почаще, поддержите меня.

Франсуа снисходительно улыбнулся. Со своими надутыми губками и озабоченным личиком она была похожа на маленького, капризного, но прелестного ребенка. И все же она всегда была прекрасна…

Внезапно он почувствовал ее близость и не мог оторвать глаз от ее красных губ. Ее легкие, чуть пахнущие амброй духи пьянили, и его волнение росло. Он хотел подняться, но маленькая рука Мари легла на его руку.

– Говорят, у вас хороший голос, кузен, и вы знаете множество любовных песен. Не желаете ли иногда петь их для меня?

И она тут же, как птица, вспорхнула со своего места и принесла из какого-то угла лютню.

– Попробуйте, – ободряюще сказала она. – Несправедливо, что я являюсь единственной, кто еще не слыхал вашего пения.

Молодой герцог взял инструмент, механически настроил его и, улыбаясь, посмотрел королеве прямо в глаза.

– Королева желает?

– Королева приказывает… а Мари просит об этом. Франсуа опустился к ее ногам на подушки, сыграл прелюдию и запел.

Он не заметил, как Мари одним жестом отослала своих придворных дам, которые хотели послушать.

* * *

С того дня Франсуа день за днем навещал королеву, как мотылек, который кружится вокруг луча света. Между ними возникла нежная доверительность. Они пели, играли или болтали. Иногда они закрывали двери из-за болезни короля и танцевали павану, и Франсуа все теснее прижимал к себе королеву. Когда он находился у Мари, она старалась избавиться от своих дам, чтобы побыть с ним наедине. Ради него она наряжалась, была нежна и вкрадчива, словом, пускала в ход все средства женского кокетства. И Франсуа поддался напору своих чувств, которым он не мог сопротивляться, и всевозрастающему желанию, которое, он знал, она разделяет. Иначе почему ее рука так горяча, когда лежит в его ладони, ее глаза излучают желание, когда он подходит к ней, а губы дрожат, когда он их целует?

Он охладел к Гринголю, причем без видимой на то причины. Однажды вечером тот дождался его у королевских покоев и проводил через заснеженный сад до его дома.

– Я должен поговорить с вами, монсеньор, – сказал он. Немного волнуясь, герцог следовал за ним. Он очень ценил Гринголя. Тот был старше и был почетным рыцарем королевы Анны. Но к тому же он немного боялся его откровенности. Если он просит о частной беседе, значит, за ним стоит Луиза Савойская.

Гринголь заговорил сразу о главном:

– То, что я должен вам сказать, крайне неприятно мне самому, монсеньор, но перед Богом я должен это сделать. Вы понимаете, что вас используют?

– Я не понимаю…

– Нет? Тогда я должен вам об этом сказать: вы понимаете, что плодите соперников престола? Если вы еще не стали любовником королевы, то скоро это произойдет.

– Гринголь! – воскликнул Франсуа, покраснев до корней волос.

Но тот продолжал с воодушевлением.

– Неужели вы не видите, что эта хитрая женщина хочет остаться королевой Франции и заманивает вас к себе с тем, чтобы зачать от вас ребенка, чего она не смогла сделать от короля? Вы молоды, и кровь у вас горячая, поэтому вы доставите ей это удовольствие… вы уже попались, как рыбка на крючок. Вскоре вы сможете сказать: «Адью, мое прекрасное королевство»! Когда она родит на свет ребенка, вы потеряете для нее всякий интерес… всякий.

Жестокость подобной атаки поразила Франсуа. Он остановился, как будто окаменел, посреди заснеженной аллеи.

Гринголь продолжал несколько мягче:

– Подумайте об этом, монсеньор. Вам придется поступать вопреки вашим желаниям, и это прискорбно. Простите, что я был столь откровенен, но поймите, что моя откровенность есть лишь следствие преданности вам. За Людовиком XII должен последовать Франсуа I.

Молодой герцог положил своему другу руку на плечо.

– Я подумаю об этом, – прошептал он сдавленным голосом. – Я обещаю вам. Спасибо, друг мой…

Но вопреки обещанию, наутро после бессонной ночи он возвратился к Мари. Она притягивала его как магнит, и он был не способен бороться с этим. Вместе с тем он увидел, что ничего не может поделать со своей матерью. Она поклялась сделать его королем, даже вопреки его собственному желанию. Когда он вошел к королеве, он испытал потрясение, увидев там среди женщин свою мать и свою жену. Поскольку его взгляд выдавал, насколько он был поражен, герцогиня Ангулемская подошла к нему, протянула руку для поцелуя и произнесла, улыбаясь:

– Я пришла, чтобы ввести Клод к королеве. Со времени болезни нашего господина она так одинока, что надо ей помочь. Я надеюсь, вы не разозлитесь на меня, если я на некоторое время похищу у вас вашу супругу. Пока король не выздоровеет, она останется с королевой, и будет спать в ее спальне.

Франсуа чувствовал, как он побледнел, но страшный взгляд матери остановился на нем. Он увидел беспокойный, просящий взгляд жены, который был настолько печален, что он внезапно ощутил свою вину перед ней. Он поклонился, как полагалось, королеве, и отошел к Клод.