Короли и капуста. Рассказы - [12]

Таможенные чиновники с важным видом набились в свою лодку и погребли к «Карлсефину». Шлюпка с парохода высадила на берег судового казначея с финансовыми документами и забрала карантинного врача с зеленым зонтиком и медицинским термометром. Затем веселый рой трудолюбивых карибов начал перегружать связки бананов из огромных куч на берегу в шаланды и перевозить их на пароход. Пассажиров на «Карлсефине» не было, поэтому с формальностями вскоре было покончено и местные чиновники удалились. Судовой казначей сообщил, что пароход простоит здесь на якоре лишь до утра, а погрузку фруктов будут производить ночью. Он также сообщил, что «Карлсефин» прибыл из Нью-Йорка, куда он доставил груз апельсинов и кокосовых орехов. С парохода даже спустили несколько собственных шлюпок для ускорения погрузки – капитан хотел как можно быстрее вернуться в Штаты, чтобы воспользоваться благоприятной ситуацией, сложившейся на рынке ввиду некоторого недостатка фруктов.

Около четырех часов дня на горизонте показалось еще одно из тех морских созданий, которые не слишком часто встречаются в здешних водах; оно было из той же породы, что и злополучная «Идалия», – изящная паровая яхта, окрашенная в светло-желтый цвет. Ее очертания резко, как на стальной гравюре, выделялись на фоне ярко-голубого неба. Прекрасная незнакомка остановилась на некотором расстоянии от берега, слегка покачиваясь на волнах, как утка в бочке с дождевой водой. От нее отвалила быстроходная гичка, на веслах которой сидели подтянутые матросы, все в морской форме, что в здешних краях большая редкость. Когда гичка причалила к берегу, на песок из нее выпрыгнул какой-то коренастый человечек.

Незнакомец окинул внимательным взором собравшуюся на берегу довольно пеструю компанию анчурийцев и, кажется, остался ими не вполне удовлетворен, поскольку сразу же направился к стоявшему здесь же Гудвину, англосаксонская внешность которого сразу бросалась в глаза. Гудвин учтиво поздоровался с ним.

В ходе беседы выяснилось, что новоприбывшего господина зовут Смит и что прибыл он на яхте. Право же, довольно скудная биография: яхта – вот она, стоит у всех на виду, да и о том, что фамилия господина именно Смит, догадаться было не так уж трудно. Однако Гудвину, который все же кое-чего повидал в жизни, бросилось в глаза некоторое несоответствие между самим Смитом и его яхтой. У Смита была круглая голова, равнодушное лицо, тяжелый немигающий взгляд и унтер-офицерские усы. И если только он не переоделся перед тем, как сойти на берег, то, значит, палубу порядочного судна оскорблял вид его голубовато-серого котелка, веселенького клетчатого костюма и водевильного галстука. Вид человека, у которого достало средств обзавестись собственной прогулочной яхтой, обычно пребывает в несколько большей гармонии со своим судном.

Смит выглядел так, как будто у него есть здесь какое-то важное дело, однако он был явно не из болтливых и говорить о своем деле не торопился. Сначала он сказал несколько слов о красотах окружающего пейзажа, отметив его сходство с теми рисунками, которые он видел в учебнике географии, а затем спросил, где ему найти консула Соединенных Штатов. Гудвин указал ему на звездно-полосатый флаг, уныло свисавший с флагштока над крышей маленького домика, в котором и помещалось консульство, – сам домик не был виден за апельсиновыми деревьями.

– Консула зовут мистер Гедди, и он сейчас наверняка там, – сказал Гудвин. – Несколько дней назад он чуть не утонул во время купания в море, и доктор велел ему какое-то время побыть дома.

Увязая в песке, Смит побрел к консульству На фоне сине-зеленых тропических тонов его наряд смотрелся неестественно и вызывающе.

Гедди спокойно лежал в своем гамаке, лицо его было немного бледным, а сам он пребывал в апатии. Той ночью, когда шлюпка с «Валгаллы» доставила его на берег едва живым после погони за бутылкой, доктор Грегг и другие его друзья приложили немало усилий, чтобы сберечь ту слабую искру жизни, которая еще теплилась в нем. Бутылку с ее бесполезным посланием унесло в море, и проблема, которую вызвало ее появление, свелась к простой задачке на сложение: по правилам арифметики один плюс один – два, но по законам романа один плюс один – один.

Есть одна старинная теория о том, что у человека может быть не одна, а две души: периферийная, которая служит ему каждый день, и центральная, которая включается только изредка, но уж тогда действует активно и энергично. Когда человеком управляет первая душа, он бреется, идет голосовать, платит налоги, зарабатывает деньги для своей семьи, покупает подписные издания и вообще в меру своих сил устраивает свой быт. Но стоит центральной душе захватить власть, и он может ни с того ни с сего накинуться с криками и руганью на ту, кого он поклялся любить и в горе и в радости; может в мгновение ока поменять свои политические взгляды; может нанести смертельную обиду своему лучшему другу; может без лишних слов уйти в монастырь или на танцы; бросить работу или повеситься; или вдруг напишет песню или стихи, или неожиданного поцелует жену, или пожертвует все свои деньги на исследование какого-нибудь микроба. Затем периферийная душа возвращается, и вот перед нами снова нормальный, безопасный гражданин. Это был всего лишь стихийный бунт Личности против Порядка, цель которого – как следует встряхнуть атомы, но только лишь для того, чтобы они потом снова вернулись на свои обычные места.