Короли абордажа - [8]

По команде с флагманской триеры греческий флот двинулся вперед. Персы, завидев приближающихся к ним эллинов, пришли в недоумение.

— Эти греки лишились остатка рассудка! Нападать на нас со столь ничтожными силами — все равно что идти с палкой против льва!

Заревели трубы, и персы начали огибать эллинов с двух сторон. Медленнее иных двигался отряд греков-ионян, против их воли включенных в состав персидского флота и не желавших драться со своими собратьями. Зато на других кораблях царило воодушевление. Каждый мечтал пленить триеру и получить богатый царский подарок.

Внезапно для персов эллины разом развернули форштевни своих триер к врагу, а кормы сдвинули вместе. Теперь перед ошарашенными персами был единый, ощетинившийся таранами бастион, к которому было практически невозможно подступиться.

— Разбейте их! Оттесните хотя бы одного! Ищите щель в рядах! — неслось с персидских кораблей. Огибая греков с двух сторон, две колонны персов сошлись на контркурсах. Чтобы случайно не протаранить друг друга, им пришлось отворачивать в разные стороны. Возникла неразбериха. Этим и воспользовались греки.

— Нам пора вперед! — воскликнул Фемистокл.

— Но что скажет Еврибиад? — спросили его…

— Он все знает и одобряет, а если чего еще не знает, то узнает совсем скоро!

— На весла! — закричали кормчие афинских триер. — Навались!

Отбивая ритм, ударили барабаны. Афинские корабли понеслись вперед. За ними коринфские, мегарские и остальные. Мощными гребками греки разогнали свои триеры, и те с полного хода таранили невольно подставившие им борт корабли. Хорошая цель нашлась почти для каждого! В этот момент на сторону греков перешел с небольшим отрядом своих кораблей Антидор с Лемноса. И хотя на общий расклад сил его переход никак не влиял, моральный эффект этого шага был огромен. Перебежчиков приветствовали громкими криками восторга. Уже спустя каких-то полчаса сражение превратилось в самую настоящую свалку, где каждый сражается за себя, не забывая, однако, при случае помочь и терпящему рядом бедствие товарищу.

Персы дрались ожесточенно. Постепенно они пришли в себя, и большое численное превосходство через какое-то время стало давать себя знать. Но греки и не собирались драться до конца. И Фемистокл, и Еврибиад прекрасно понимали, что чем больше затянется сражение, тем сильнее будут у них потери. Тем более что сгущавшие сумерки также препятствовали погоне за греческими триерами. А потому, когда персы начали что-то предпринимать, вновь заиграли флейты, и греческие триеры так же стремительно, как они только что атаковали, разом развернулись и понеслись вспять. И вновь это стало полной неожиданностью для персов. Их огромный, но плохо сплаванный и разноязыкий флот не был способен к столь быстрым маневрам. Когда же отрядные начальники наконец навели порядок и выстроили свои отряды, греки были уже далеко, и преследовать их было совершенно бессмысленно.

Результаты боя были блестящими! Эллины захватили три десятка боевых кораблей и пленили даже одного из персидских царьков Филаона. Среди греческих моряков особо отличился афинянин Ликомед, который первым из всех овладел персидским кораблем. Фемистокл лично одарил его наградами за доблесть. Он же добился и того, чтобы перешедший на греческую сторону лемносец Антидор был тут же при всех объявлен афинским гражданином и получил участок земли. Этот участок уже после завершения войны ему выделят на острове Саламин.

По завершении боя греки вернулись к Артемисию, персы повернули к Афетам. В стратегическом плане после боя вроде бы ничего существенно не изменилось. Зато психологически победа дала грекам самое главное — уверенность в своих силах. Почувствовав сладкий вкус победы, эллины уже никогда от него не откажутся. Кроме этого, на подходе к Артемисию греков ждала радостная новость. К ним наконец-то подошли все основные морские силы, собранные в Аттике: четыре с половиной сотни боевых триер. На греческом флоте пили вино и распевали боевые гимны.

Погода в то далекое и памятное лето была на редкость жаркая. По ночам же, наоборот, все время вовсю хлестали короткие, но обильные дожди, словно компенсируя дневную духоту. В ночь же, последовавшую за морским сражением, разразился настоящий ливень с молнией и громом. Под этот ливень и попал передовой отряд, который должен был по персидскому замыслу пройти в тыл грекам и атаковать их в спину. Очередное ненастье застало персов у евбейских утесов в проливе Еврипа. Корабли, гонимые ветром, один за другим выбрасывало на прибрежные камни. Понеся ощутимые потери и не выполнив поставленной задачи, передовой отряд повернул вспять. Хорошо задуманное, но прескверно исполненное предприятие не принесло персам ничего, кроме новых потерь.

А еще через день тела павших в бою прибило к главным силам персидского флота. Персам приходилось крючьями вытаскивать многочисленные трупы из воды, так как те мешали работе весел, набиваясь десятками между ними. Среди покойников многие находили родственников и друзей. Все это действовало удручающе. Вновь начались разговоры о плохих знамениях и несчастьях, преследовавших флот: о шторме и массовых крушениях у Пелия, о неудачном сражении и о последнем страшном ливне и неудаче передовою отряда.