Королевы и ведьмы Лохлэнна - [15]

— Во-первых, потому что теперь так строят, а во-вторых, это великолепный винный погреб.

Я открыл дверь и пригласил свою гостью войти. Она с удивлением осмотрелась. Некоторые подлинники из моей коллекции картин ее поразили.

— Ты живешь очень хорошо для помеси книготорговца с частным детективом.

— Ты забыла про оккультные науки. Вот где большие деньги.

Ее губы скривились, и, если бы она не была леди, я уверен, разразилась бы бранью: „Оккультист! Какая чепуха! Что ты знаешь об оккультных науках?” Однако вслух она сказала только последнюю фразу.

— Почти все, что есть… от Абаддона до Злокубинки, — вежливо ответствовал я, начав теперь, когда мои муки с автомобилем кончились, чувствовать себя старым Дюффусом.

Она моргнула.

— Я никогда не слышала имени Абаддона и Зло… Как ты сказал?

— Абаддон известен как Ангел-разрушитель и является главой демонов семнадцатой иерархии[34]. Злокубинка — это порочная славянская ведьма.

— Видишь ли, простое знание имен вроде этих не делает тебя экспертом в области оккультных наук. Какие заклинания ты знаешь?

— Я знаю великое заклинание, позволяющее превратить женщину в большую кошку, но сейчас я, к сожалению, позабыл некоторые строки.

— Неужели тебе для этого нужно заклинание? Я могла это делать с пяти лет простым усилием воли.

„Она же совершенный ребенок, — подумал я. — Изменение формы — это такая же ее фантазия, как и Лохлэнн. Несомненно, она то же самое, что и маленькая рыжеволосая танцовщица, которая думала, что она волчица. Она заманила меня в пустынное место пляжа, и мне стоило немалого труда вырваться. Следы ее зубов до сих пор видны на моем правом бедре”.

Я повел Аннис в библиотеку, где намеревался угостить ликером и поговорить о воображаемом мире. Она осмотрела книги, и глаза ее широко раскрылись, когда она заметила меч, висящий на крючке.

— Черт возьми! Что это?

— Это мой меч! — гордо сказал я. — Он со мной с семнадцати лет. Я нашел его в развалинах старой крепости. Думаю, это меч моего предка, короля Дюффуса, и он ждал много веков, пока я найду его.

— Но это же невозможное оружие! С ним никто не справится. Ведь в нем пять футов длины и весит он больше, чем человек может поднять!

— Это двуручный меч[35], и носится он через плечо, а не на поясе.

— Я видела двуручные мечи, их у нас много, но этот выглядит очень нелепо.

Я вынул меч из ножен, обнажив его длинное сверкающее лезвие.

— Это настоящий шотландский клинок. В настоящее время сохранилась всего дюжина из них, а мой самый лучший.

Она все качала головой. Тогда я поднял обоюдоострое лезвие за украшенную золотом рукоять и начал легко крутить его над головой.

— Не могу этому поверить! — воскликнула она, когда я случайно обезглавил торшер и разрубил металлическую ножку стола. — Ты так же силен, как сам Ллир!

Я опустил меч и, гордый тем, что она похвалила мои мускулы, улыбнулся.

— Победитель Олимпиады в метании диска может сделать то же самое, если будет тренироваться с семнадцати лет.

— Я поражена! Ты стал бы великим воином, с которым бы все считались, если бы не был трусом.

— Я трус только по отношению к этим свирепым механическим монстрам. Живи я на какой-нибудь чудесной планете, где следовало сражаться с великанами и драконами и где я носил бы свой меч, перекинутый через плечо, я был бы великим героем!

Она внимательно посмотрела на меня.

— Зачем ты хранишь его? Здесь, на Голливудском бульваре, тебе никогда не удастся им воспользоваться.

— Да, не удастся. Но однажды я с его помощью разогнал банду хиппи. Они бросали какие-то капсулы, но шлем и кольчуга защитили меня.

— У тебя есть шлем и кольчуга?

— Конечно, — ответил я, вешая меч на место и открывая шкаф, из которого вытащил сверкающую кольчугу и показал ей. — Мне ее сделала одна фирма, работающая на космос. Она выполнена из крепчайших сплавов.

— Очень интересно! Но, если не считать случая с хиппи, она здесь бесполезна. Зачем она тебе?

Я ухмыльнулся, чтобы скрыть замешательство.

— Вдруг что-нибудь случится.

— Это маловероятно.

— Конечно. Сказать по правде, я родился не в свое время. Я не для этого мира и принадлежу веку мечей и колдовства. — Помолчав, я продолжал: — Я хорошо помню, что писал Эндрю Лэнг[36] о Шотландии после того, как оттуда ушли римские легионы: „Ночь опускалась за летящими орлами, скрывая разоренные провинции и опустошенные города. Это был век топора, век копья, век волка, век войны, смешения рас, сумеречный век”. Вот тот мир, в котором я был бы дома.

— Другими словами, ты принадлежишь Лохлэнну.

— Да. Ужасно жаль, что нет такой страны.

В ее глазах появился арктический холод.

— Ты все еще продолжаешь сомневаться в моих словах? Я принцесса, а ты, нищий раб, смеешь сомневаться?

— Я не нищий раб, мадам. Я нищий свободнорожденный американец!

— Но ты сомневаешься в моих словах?

— Ты не представила никаких доказательств.

— О чем ты говоришь?

— Ты до сих пор не объяснила мне, что все это значит. Ты не рассказала мне, где расположен Лохлэнн и почему лорд Сион уверен, что Морган — его королева, а ты настаиваешь, что королева — ты.

— Если бы я все это тебе объяснила, ты бы все равно не поверил, потому что правда находится далеко за пределами твоего жалкого воображения.